Куклы тоже плачут

воздуха. Наконец, в комнату вернулась одна из девиц, видимо, отправленная

компанией на помощь Эдику, и кое-как выручила его из белоснежного плена.

Карина смеялась. Долго и легко. Она смотрела вслед убегающему брату

и наглой девице и хохотала: над его видом, над его хамством, над его

страхом…

Когда, наконец-таки, комната была освобождена, Карина распахнула

окно, чтобы выветрить не так запах газа, как запах грязи, оставшийся после

оргий и возлияний. Весь ковер был усыпан осколками стекла, вперемешку с

пластиковыми бутылками, пакетами, сушеной рыбой и другим мусором,

оставшимся после пьянки. «Когда они успели навести такой бардак? Неужели

трех четырех часов моего отсутствия хватило?»

Любимое покрывало было изгажено разлитым пивом, какими-то

пятнами и отходами от креветок. Карина скомкала покрывало и сложила его в

пакет, чтобы отнести домработнице: стирать самой всю эту грязь сил не

было. Туда же в пакет отправилось и остальное постельное белье.

Когда комната была приведена в относительный порядок, Карина

спустилась на первый этаж. Она прошла по коридору и направилась к покоям

Эдика, желая узнать, как чувствует себя компания после порции газа. Но

дверь в комнату оказалась заперта: видимо, Эдик решил не рисковать больше,

и заперся от Карины. Прислонившись к двери, Карина услышала

характерные звуки и поняла, что веселье продолжается. «Интересно, он

собирается остановиться до прихода матери, или допился уже до такой

степени, что все стало нипочем?» – думала Карина, вспоминая времена, когда

в семье царил относительный порядок.

Вообще-то, полного порядка в семье Серовых не было никогда: только

внешне все выглядело идеально, казалось благоустроенным и прочным, но

Карина уже в детстве поняла, что мама не любит папу, и что именно отсюда

берут начало многие проблемы и разногласия.

Как-то раз, когда Карине исполнилось всего семь лет, она подслушала

под дверями родителей странный диалог, смысл которого она смогла понять

только когда повзрослела.

– Джина, что с тобой? Почему ты так холодна, так сдержанна? –

спрашивал взволнованным голосом Серов, не подозревая, что за дверью

притаилась его дочь и внимательно слушает разговор родителей.

Жена не отвечала. Карина испугалась, что сейчас кто-нибудь выйдет из

комнаты и застанет ее под дверью, но тут Олег сказал на повышенных тонах,

не пытаясь более контролировать эмоции:

– Ты изменяешь мне… я чувствую…

Снова тишина. И снова голос отца:

– Ну же, Джина! Скажи хоть что-нибудь! Не молчи, прошу тебя!

56

Карине вдруг стало жаль маму: ну чего это отец так набросился на нее?

Кричит, возмущается чем-то… В тот раз Карина впервые почувствовал

острый приступ жалости к матери, впервые так сильно захотелось вступиться

за нее, наказать всех обидчиков, и в первую очередь, отца.

– Я… я… – голос Джины дрожал. – Олег, прошу тебя, не надо! Просто не

надо и все… Ведь я же с тобой, я всегда буду с тобой, ты же знаешь… Не

нужно ничего у меня спрашивать. Поверь, кроме бед эта правда не принесет

ничего больше.

– Нет, скажи мне все, – упорствовал муж, – не таи ничего! Джина, я ведь

люблю тебя, и мне важно знать правду, какой бы она ни была… Я все-равно

буду любить тебя! Но я не могу так жить, спокойно спать и работать, зная,

что ты скрываешь от меня что-то важное, догадываясь, что у тебя есть кто-то

другой! Я должен знать!

Джина плакала, даже рыдала, громко всхлипывая и дрожа. Карине

казалось, что она чувствует эту дрожь сама, своим телом.

– Говори – бушевал Олег. – Говори! С кем ты спишь? Я ведь все-равно

узнаю!

Наконец, Джина не выдержала. Срывающимся голосом она выпалила

фразу, о которой, наверное, жалела потом всю свою жизнь.

– Да, Олег, да! Ты прав! Я действительно изменяю тебе! У меня есть

любовник, и появился он не вчера, и даже не год назад! Мы любим друг друга

с четырнадцати лет! Любим и любили всегда!

Раздался звон пощечины, вскрик Джины… Дальше Карина ничего не

помнила.

Даже теперь, когда прошло много лет и Карина повзрослела, она все с

тем же ужасом вспоминала свой страх за маму, страх, возникающий после

того подслушанного диалога всякий раз, когда Джине угрожала хоть

малейшая опасность. Да, Карина любила свою мать, любила и любит тем

преданным и верным чувством, каким обладают лишь собаки, облизывающие

руки своего хозяина.

«Как может этот придурок Эдик так волновать маму? Как он смеет не

щадить ее чувств к нему? – удивлялась Карина. – Ну ничего! Он у меня еще

дождется… отец-то уже дождался…»

***

– Здравствуйте! – Мальвина улыбалась, стоя на пороге квартиры. –

Могу я увидеть господина Пивака?

– А кто вы? – Юля недоуменно приподняла брови, глядя на незнакомку.

– По какому вопросу вам нужен мой муж?

– Дело в том… э… – замялась Мальвина. – В общем, мне

порекомендовали Бориса как хорошего телохранителя. Я знаю, что он

работал на Олега Серова, причем весьма продолжительное время, и его

работа вызывала только положительные комментарии!

– Да, это так! – улыбнулась Юля, гордая тем, что ее мужа считают

хорошим работником. – Проходите!

57

Юля проводила гостью на кухню, через несколько секунд туда же

вошел и сам Борис.

Мальвина привстала, протягивая мужчине руку.

– Добрый день, Борис!