Куколка

Куколка

Глава 1. Удовлетворительно

У Татьяны выдался тяжелый год. Предыдущие семь лет тоже были нелегкими, но этот обещал стать важной вехой в ее жизни, как и любой выпускницы академии балета. Настал черед итоговой аттестации — проверки на профпригодность, которую Татьяна выдерживала с трудом. Больше всего расшатывались нервы. По утрам ныло сердце, в обед страдал желудок, вечером болели ноги. Казалось, вот-вот все должно решиться, но немой вопрос «Что делать дальше?» заставлял замирать душу, ведь никогда раньше ей не приходилось его себе задавать.

День был почти стандартный. Начался так же, как и предыдущие дни за все восемь лет, что она училась в академии. Ранний подъем, плотный завтрак, разминка и толкотня в автобусе в час пик до места учебы. Небольшая прогулка под дождем. Кусочек серого неба. Глоток запыленного холодного воздуха. Наконец, монументальные деревянные двери здания-памятника архитектуры.

Внутри длинный коридор, полутемный, полусонный, в котором вполне могли завестись и прижиться привидения. Потом большой и светлый зал со спертым воздухом, впитавшим в себя пот тысяч студентов, что занимались здесь каждый день. А затем тренировки, прыжки, фуэте и многое другое, что изнуряло тело до изнеможения. Опять нужно было демонстрировать легкость и четкость выверенных движений, вновь мучить тело с целью восхитить чужие взгляды, снова пытаться передать красоту через боль и терпение. Этот день отличался только одной маленькой деталью — наличием экзаменационной комиссии, состоящей из важных людей в театральной сфере, от степени восхищения которых во многом зависела дальнейшая судьба выпускников.

Девушка выглядела уставшей и понурой, но осанку это никак не портило и не могло испортить, словно в позвоночник влили сталь и зафиксировали в идеальном положении, рассчитав совершенный баланс. Она ехала в автобусе, битком набитым такими же уставшими и недовольными жизнью людьми, поэтому в транспорте царила депрессивная атмосфера. Татьяна стояла на площадке, предусмотренной для колясок и пассажиров с ограниченными возможностями, и глядела в запотевшее окно. По стеклу снаружи хлестал небольшой, но очень неприятный дождь, холодный, моросящий и угнетающий. Впрочем, Татьяну в таком настроении угнетало все: недовольные и оттого мало красивые лица попутчиков, объемная и еле передвигающаяся в сжатой толпе фигура кондуктора, резкий смешанный запах дезодоранта, пота и алкоголя рядом стоящего мужчины. Бесил даже компьютерный женский голос, объявляющий остановки. Он казался слишком искусственным, неискренне вежливым и ненатурально спокойным для такого неприятного вечера.

Наблюдая за мелкими каплями, которые образовывали из плоскости стекла неровный шероховатый орнамент, Татьяна вспоминала, как готовилась к выступлению на экзамене, как стояла под дверью зала и пыталась усмирить сердце, которое в панике выбивалось из грудной клетки перед важнейшим испытанием, как влетали в аудиторию в прыжке высокая и воздушная Муравьева, затем ловкая и быстрая Даша, потом она, хрупкая и дрожащая.

Их было пять человек, все морщинистые и седые. Уставшие, безэмоциональные и пустые лица сохранили навсегда отпечаток изнуренной и в то же время одухотворенной работы в балете. Все сидели ровно, смотрели прямо, молча ждали, когда она начнет. Их равнодушные взгляды обжигали. Каждый являлся авторитетом в балетной сфере, некоторыми она восхищалась, тем, какими они были в молодости и как танцевали на главных площадках страны и мира. Но теперь она видела перед собой только старческие лбы, жилистые руки, обвисшие щеки, впалые глаза. Жизнь потихоньку утекала из них. И почему они должны определять ее судьбу? Каждый принял такой усталый вид, будто и забыл, что такое жить.

Первый прыжок дался несложно, но ноги становились ватными, чуть не сломавшись на приземлении. Затем фуэте. Муравьева справилась превосходно. Устремила длинную изящную ногу вверх, обернулась и упорхнула в дальний угол. Сердце Татьяны забилось в такт аплодисментам, которыми разразилась комиссия после Муравьевой. За ней повторила то же самое Даша. Настал черед Татьяны.