Куколка

Поняв это, Вадим стал рассказывать о своей учебе, которую бросил, устроившись работать барменом, потому что было нужно себя кормить. Делился забавными историями из учебных будней, пародировал своих преподавателей и однокурсников. У него хорошо получалось. Татьяна, конечно, не могла знать, какие они были на самом деле, но его кривляния выглядели очень правдоподобно, хоть и карикатурно. Она нашла парочку схожих типажей и среди своих преподавателей, поэтому юмор ей пришелся кстати. И узнавать о нем что-то новое было интересно.

Девушка удивилась тому, что Вадим учился на факультете монументальной живописи. Это с трудом укладывалось в голове наравне со знанием, что он бармен. Ведь мать уверяла, что все бармены – недалекие люди. «Впрочем, он все равно не окончил институт», – внутри Татьяна соглашалась с матерью, но все равно не могла отнести Вадима к тем, кого описывала мать. Он был слишком не таким.

– Я знаю, что ты уже похоронила мое будущее, – парень прочитал в ее глазах сомнение и смятение. – Но я не жалею об этом. Я получил там хорошую базу, и в то же время там слишком много лишнего, академичного, застоявшегося. Там убивают индивидуальность. Закончи я этот факультет, я стал бы посредственным живописцем.

– А бармен ты неординарный? – съязвила Татьяна, хотя ей не хотелось над ним смеяться.

– Ну, пока неплохо получается, – ответил он без обиды. – Тебе, скорее всего, покажется смешным, но многие посетительницы нашего бара восхищаются моим искусством сочетать несочетаемое.

Вадим изобразил на лице смущение, потом легкую горделивость, приподняв голову, и легким движением наискосок прошелся по волосам, как будто хорохорился. Татьяна заулыбалась.

– Ну а если серьезно, то я уверен, что еще смогу доучиться или переучиться, надо сначала понять, на кого. Ты, кстати, это тоже можешь. Не ставь на себе крест.

Он подмигнул. Девушка задумалась. Работа над мозаикой и его замечания вывели ее из этого состояния. Ничего дельного надумать она все равно не успела, потому стала слушать его истории и лепить по одному керамические осколки.

Час пролетел очень быстро. В домофон позвонили – курьер успел впритык.

– У тебя наличка? – спросил Вадим, поднимаясь и отряхивая пыль со штанов.

– Нет, у меня деньги только на карте.

– Окей, тогда плати ты. Я тебе отдам налом.

Заплатить нужно было чуть больше тысячи. Татьяна проверила баланс счета стипендиальной карты и поняла, что ей не хватит. Опять она попала в неловкую ситуацию. И пожалела, что не позволила ему заплатить полностью. Но делать было нечего, следовало признаться, что денег на оплату всего заказа ей не хватит.

– У меня на стипендиальной карте нет столько. Я же в субботу пропила свою стипендию, – смутилась девушка. – А маминой я не могу расплатиться, она что-нибудь заподозрит.

Вадим рассмеялся.

– Ладно, отдашь потом, когда получишь стипендию, – махнул он рукой и вышел к двери, за которой уже стоял доставщик пиццы. – Заглянешь в бар. Тебе, видимо, по пути.

Парень с коварно-игривой искринкой в глазах посмеялся ей в лицо. Она еще больше смутилась и вмиг взбесилась, пожалев, что вообще пришла к нему в бар и вернула деньги за такси. Теперь твердо решила, что за пиццу ничего отдавать не будет. При этом подсознательно девушка была уверена, что он и не потребует.

Выйдя в прихожую, он принял заказ, расплатился и пожелал курьеру хорошего дня. Татьяна куксилась, сидя на диванной подушке и бессмысленно пялясь в красочную картинку, вырисовывающуюся из мозаики. Вадим поставил перед ней две теплые плоские коробки, уже с развязанными веревками. После вскрытия обеих комната наполнилась вкусным запахом приправ, сыра и выпечки. Девушка тут же изменилась в лице: недовольство снес детский восторг. Пиццы были идеально круглыми, еще дымящимися от жара, порезанными каждая на восемь равных долей. У Татьяны свело желудок, и проснулся животный аппетит. Хозяин галантно преподнес ей стакан с апельсиновым соком и тарелку, чтобы она могла положить туда куски пиццы. В ящике стола волшебным образом оказались салфетки – будто он частенько ел в мастерской. Работу с мозаикой они пока приостановили.

– Хочешь, испорчу аппетит? – спросил Вадим и заглотил добрую половину куска.

Расплавленный сыр при этом вытянулся в длинную кривую веревку, соединяющую его рот и оставшуюся часть пиццы.

– Мой аппетит ничто не может испортить, – самоуверенно ответила Татьяна и тоже надкусила тесто, правда, смогла отделить только пятую часть.

– Спорим?

Татьяна вызывающе на него посмотрела.

– Мой друг как-то съел пиццу с чужой блевотиной.

– Что? – ужаснулась девушка, сморщившись, но не перестала жевать.

Аппетит все еще был в порядке.

– На спор?

Вадим повертел головой, потому что в этот момент совал в рот вторую половину куска и технически не мог ответить словами.

– А зачем тогда? – нахмурилась Татьяна и сделала еще один надкус.

– Короче, слушай, – парень вытер руки бумажной салфеткой. – Собрал он в честь своего дня рождения на даче человек двадцать. Заказал кучу пицц. Все, естественно, набухались в доску.