Куколка

– А где диски? – поинтересовалась Татьяна, вешая плащ на крючок.

Она полезла в обувницу за тапочками. Нашла лишь одни маленькие, явно женские, голубые с котиками, и сразу вспомнила о девушке, которая его бросила. Было не очень приятно в них залезать голыми ногами, но ходить босиком по грязному полу ей хотелось еще меньше.

– Там же, где и всегда, – отвечал парень из кухни. – Потом выберешь. Можешь, хоть все забирать. Ты что будешь, чай или кофе? Есть и текила, кстати.

Слово «текила» Вадим произнес с явной усмешкой, которая легко читалась в голосе. Татьяна улыбнулась и вошла на уже знакомую кухню. За пару дней здесь мало, что поменялось, только слой пыли уплотнился.

– Кофе, пожалуйста.

Он принялся молоть кофейные зерна. Оглушающий звук кофемолки парализовал разговор. Но это длилось недолго. Парень высыпал полученный порошок в кофеварку, добавил воды, приправ и нажал на единственную красную кнопку.

Весь первоначальный план к этому моменту разрушился до основания. Девушка корила себя за это голосом разума, но продолжала спокойно сидеть за кухонным столом и ждать бодрящего напитка. Тело отказывалось слушать мозг, как бы она ни уверяла себя, что должна просто забрать диски и уйти. Здесь было тепло и уютно, несмотря на присутствие грязи и отсутствие домашней атмосферы, которую создает семья.

Вадим располагал к себе. Он одним своим видом вызывал чувство комфорта. Так она это назвала, потому что не могла для себя никак определить. Это было странное, новое для нее ощущение, которое Татьяна ни с кем до не испытывала. С близкими и друзьями ощущался не тот комфорт. Там удобство возникало в силу давности знакомства, в силу каждодневного тесного общения, в силу общности места, окружения и мировоззрения. С Вадимом у них не было никакой близости, тесноты и общности. Но ощущение естественного спокойствия все равно присутствовало. Ей не хотелось лукавить и пытаться выставить себя кем-то другим, хотя часто она надевала маску на лицо перед малознакомыми людьми. И каждый раз это была разная маска, в зависимости от того, что она думала об этом человеке, что могло расположить его к ней. Она делала это непроизвольно, подражая матери, но ощущение внутренней неловкости все равно оставалось. Вадим же был открыт и прямолинеен и, казалось, требовал взаимности. И получал.

– Ты вообще ешь? – спросил парень, садясь напротив нее за стол.

– Конечно. Если ты намекаешь на мой род занятий, то мы не питаемся травой. Тренировки все-таки требуют много энергии. Я могу одна целую пиццу слопать.

Татьяна при этом обхватила обеими руками пустое пространство перед собой, показывая тем самым объем пиццы, с которым могла бы справиться. Она явно переоценила свои возможности, потому что Вадим наискось осмотрел ее с ног до головы и отрицательно покачал головой. В такую тонкую девушку столько не могло поместиться. Он по-доброму улыбнулся.

– Кстати, о пицце. Может, закажем? Ты, наверное, как раз после тренировки проголодалась? А я еще даже не завтракал.

– Давай, – согласилась Татьяна, хоть пока и не чувствовала острого голода.

– Платим пополам? – спросил парень, пытаясь заглянуть ей в глаза.

– Если это намек, то я тебя угощать не собираюсь, – девушка горделиво отвернулась. – Ты сказал, диски тебе даром не нужны.

Он посмеялся. Затем принес ноутбук и зашел на сайт для заказа еды на дом, тот самый, который был указан на магните. Теперь стало понятно, откуда у него этот магнит и для чего нужен.

Пицц в ассортименте представлялось великое множество. Татьяна растерялась. Она ела такое, но не то чтобы очень часто, и тем более сама никогда не заказывала, потому плохо в этом разбиралась. Для нее стало открытием, что у каждой пиццы есть название и что названия эти универсальны по всему миру. Вадим предлагал ей то «Гавайскую», то «Маргариту», то «Пепперонни», а она понятия не имела, что из этого с чем. Потому, дабы не выдать очередное свое невежество, говорила наугад. В итоге они решили заказать «Баварскую» и «Четыре сыра». Еду обещали привезти через час. В ожидании Вадим предложил снова заняться мозаикой. Татьяна легко согласилась. Она уже забыла, что изначально намеревалась дальше порога не заходить.

Пока он раскладывал все на полу мастерской, начиная с газет и заканчивая полотном с уже приклеенной мозаикой, Татьяна выбирала мультфильмы из его коллекции. Когда она выбрала пятый, уже можно было приступать к работе. На этот раз объяснять азы не требовалось. Татьяна все прекрасно помнила, сама себе удивляясь, как ее завлек этот процесс. Он, действительно, помогал абстрагироваться и успокаиваться. Но Вадим все равно находил возможности делать ей замечания, пояснять дополнения и что-нибудь за ней переправлять.

В процессе он задавал обычные вопросы, которые задают друг другу малознакомые люди, пытался узнать о ней хоть что-нибудь, но Татьяна отвечала односложно, без подробностей. Не потому, что не хотела рассказывать, а потому что было нечего. Она не знала, что еще о себе, кроме балета, может рассказать.