Куколка

Стервятники, слетевшись на падаль, вдруг обнаружили, что добыча еще жива и брыкается.

— Все, — с подозрительным весельем доложил гитарист. — Боекомплект — ноль. Могу только плюнуть в обзорник.

Он оглядел рубку и издал горлом странный звук. Икота? Лючано и помпилианка, не сговариваясь, проследили за безумным взглядом вехдена. Сидя на полу, «овощ» равнодушно зализывал кровоточащую царапину на предплечье. Язык Пульчинелло мелькал, будто у собаки. Национальный герой, лидер-антис, живое воплощение вершины вехденской эволюции…

Вехден лижет кровь?!

Для гитариста рушились основы привычного миропорядка. Перед этим меркло все: развороченный корабль, флуктуации и перспектива скорой гибели.

— Борготта!

Окрик Юлии вывел Лючано из оцепенения.

— Вы невропаст. У вас есть связь с Нейрамом. Так?!

— Ну да…

«Чего она хочет? Чтобы я повлиял на „овоща“? Пусть бросит зализывать царапину и не шокирует соплеменников?»

— Активируйте его! Он антис! Скорее, Борготта!

— Я… Я не умею! Я не знаю, как вести антиса…

— Пробуйте!

— И он разнесет корабль на куски?!

— Постарайтесь, чтобы не разнес. Нам нечего терять. Вы что, совсем тупой? Это как иметь на борту межфазник — и даже не попытаться из него выстрелить! Пробуйте! Хуже не будет.

Рядом с идеей помпилианки галлюцинации выглядели детской забавой.

V

— «Овощ» № 4, ты согласен на мою помощь?

Ответом была тишина. Ответа не требовалось. Психика антиса, закованная в жесточайшие цепи, не оказывала сопротивления. Но мог ли Лючано поступить иначе? Привычная формула сама сорвалась с языка.

Невропаст готов был поклясться, что услышал немое «да».

— Пульчинелло, ты даешь согласие на мое воздействие?

Трое вехденов сдерживались из последних сил. Больше всего на свете им, свидетелям гнусного, издевательского по их меркам допроса хотелось переломать наглецу оставшиеся ребра. Но бывают минуты, когда терпишь невыносимое. Да еще и киваешь: да, мол, да!

Тысячу раз да, чтоб ты сдох!

— Нейрам Саманган, вы не против моего вмешательства?

Вопрос растворился в едкой пустоте голубых глаз. Там не находилось материала даже для простейших «да» и «нет»: микро-кирпичиков воли. Стоя у пульта, моргнула Юлия — так соглашается парализованный. Помпилианку никто не спрашивал. Она и не отвечала: это вышло само собой.

— Хорошо.

Лючано Борготта начал работать.

Зная, что он, и только он является первопричиной катастрофы на «Нейраме».

«Что, дружок? Развлекался в гладиатории? Тыкался в бессловесного „овоща“ со своими кукольными штучками? Так дикарь суется в мобиль, крутя верньеры и дергая рычаги… Ну и сдвинул с места роковой камешек. Нарушил коллапс, раскачал искусственно вызванную кому, в которой пребывал антис. Вот результат, получи и распишись. Оголодав, Пульчинелло в большом теле пошел за семь парсеков „замазку“ хлебать…»

«Стоп, малыш. Не отвлекайся».

Нити обычной куклы собраны в два пучка: вербала и моторика. У антиса пучков было три. К базовым добавлялся комплекс нитей таинственного назначения: мерцающие басы в активном и нейтральном состоянии, тонкие цепочки искр — в пассивном. Требовалась ювелирная корректировка по трем фронтам.

Выйти в космос в боевом состоянии — это вам не салфеткой губы вытирать! Говоря доступно, берем движение одной рукой, речь — второй рукой; антический пучок — …

Третьей руки у Лючано не имелось.

Вспомнилась помолвка на Хиззаце. Там юный кукольник-моторик впервые стал универсалом, корректируя у куклы-пьяницы оба пучка сразу. Тогда — и до конца дней, сколько ни отвела судьба! — ему помог образ маэстро, который якобы продолжил работу с пучком вербала.

Повторить удавшийся прием? Значит, так: движение веду я, речь — маэстро Карл, антический пучок, гори он ясным пламенем — …

«Мерзавец ты, дружок, — буркнул издалека Добряк Гишер. — Припахал старика. Смотри, потом не жалуйся…»

Самообман пришелся кстати. Словно третья рука выросла. Цепи искр слились в единое мерцание. Вдалеке, слышимый лишь невропасту, возник басовитый рокот. Казалось, невидимый космодром, законсервированный на длительный период, начал функционировать, принимая грузовые баржи с оборудованием.

Теперь даем общую установку.

«Снаружи — опасность. Внутри — уязвимость».

Нет, Лючано не мыслил конкретными образами. Лишен даже примитивной возможности — перед началом сеанса объяснить Пульчинелло словом или жестом, что от него требуется! — он был вынужден корректировать то, что не имело аналогов. Касания виртуальных «пальцев», управление вагой, колебания подвижного коромысла — в них невропаст вложил, как мог, как умел, крик гибнущей души.

Беззащитность перед внешней агрессией.

Кукла еще ничего не делала. Куклу минуту назад сняли с крючка. Он корректировал будущие действия, заранее формируя нужные акценты. Пожалуй, легче подсказать фортуне направление пути и крутизну очередного поворота…