Куколка

— Не бойся, — шепотом успокоил ее Этьен. — Ты в безопасности. Через секунду мы будем уже на катере.

Он оказался прав — почти мгновенно Бэлль почувствовала удар, когда лодка коснулась катера. Этьен выпрыгнул и помог выбраться Бэлль. Лодку рывком подняли наверх, и не успела Бэлль привыкнуть к покачиванию маленького катера, как он начал отчаливать от большого парохода.

К ним подошел невысокий коренастый человек в непромокаемом плаще.

— В рулевую рубку, — отрывисто бросил он. — Сядьте на пол, подальше от глаз.

Хотя во время шторма Бэлль не мутило, она почувствовала тошноту, когда ее стало швырять из угла в угол в рулевой рубке. И дело было не столько в запахе рыбы и покачивании небольшого судна, сколько в страхе. Она понятия не имела, что ее ждет. Человек у штурвала с ними не разговаривал, даже не повернулся к ним, когда они поспешно спустились в рубку. Наверное, он думал, что разумнее всего делать вид, будто он не замечает их присутствия на борту.

Бэлль было страшно. Если она въехала в страну нелегально, то что будет, если она попытается ее покинуть? Она злилась на себя за то, что не сбежала от Этьена, а послушно следовала его плану побега с корабля. Как она могла быть такой глупой и поверить в то, что он покажет ей достопримечательности Нью-Йорка или разрешит послать домой открытку? Вероятнее всего, он отвезет ее в какое-нибудь ужасное место, еще хуже, чем бордель в Париже! С чего это вдруг она начала ему доверять?

Этьен не разговаривал с ней с той минуты, когда они, сгорбившись, уселись на пол, и так как Бэлль чувствовала, что может навлечь на себя еще бóльшую опасность, если откроет рот, она тоже предпочла сидеть тихо. Минут двадцать пять они просидели на полу, и тут неожиданно яркий свет озарил окна рулевой рубки и Бэлль услышала, как перекрикиваются мужчины.

— Мы подходим к порту. В любую минуту катер может причалить, — прошептал Этьен. — Мы останемся здесь, пока нам не скажут, что можно выходить.

— Куда мы пойдем? — встревоженно прошептала Бэлль в ответ.

— В гостиницу, как я тебе и обещал, — сказал он. — Я не стал говорить тебе о том, как мы попадем в Нью-Йорк, чтобы не пугать заранее.

— А если нас поймают? — прошептала девочка. — Нас не бросят в тюрьму?

Этьен взял ее руки в свои ладони и нежно поцеловал ее пальчики. Его глаза лукаво блеснули.

— Меня никогда не поймают. Дома, во Франции, меня называют Ломбр — Тень.

— Из тебя получился отличный экскурсовод, — сказала Бэлль, когда они сходили по трапу с небольшого судна, которое возило их посмотреть на статую Свободы. — Может быть, тебе стоит заняться этим, вместо того чтобы работать на плохих людей?

Уже стемнело и заметно похолодало, но последние два дня выдались солнечными и безоблачными. Они много гуляли и многое повидали: «Утюг» — первый нью-йоркский небоскреб, Бруклинский мост, Центральный парк… Они ездили маршрутом «Е» — поезд метро возносил их высоко над домами и конторами. Бэлль впервые попробовала хот-дог. Она восторгалась роскошными магазинами на Пятой авеню, но ей довелось повидать и много мрачных, переполненных многоквартирных домов и понять, что здесь, в Америке, еще больше доведенных до отчаяния бедняков, чем у нее на родине.

Этьен сдержал слово: из рыбацкого катера доставил ее целой и невредимой в гостиницу в Нижнем Западном Манхэттене. И, несмотря на то что окрестности в точности напоминали трущобы Севен-Дайлс и определенно не соответствовали представлениям англичан о жизни в Америке, гостиница была уютной и теплой, с паровым отоплением, горячими ваннами и туалетом в доме.

— Мне понравилось водить тебя по городу, — признался Этьен. — Жаль, что у нас нет пары дней в запасе. Я хотел бы показать тебе гораздо больше. Когда я вернусь во Францию, мне придется заниматься тем, чем я привык — выбора нет, но когда мы доберемся до Нового Орлеана, я попытаюсь посодействовать тому, чтобы твоя новая хозяйка как следует о тебе заботилась.

Бэлль схватила Этьена за руку и сжала ее, прекрасно осознавая, что ему на самом деле неловко из-за своей роли в ее похищении. Еще она знала, почему ему приходится через все это проходить, поскольку он наконец поведал ей свою историю.

Этьен родился и вырос в Марселе, но его мать умерла, когда ему было всего шесть лет. Отец начал пить… Впервые Этьен украл от безысходности. Его отец все деньги спускал на выпивку, а кто-то должен был добывать еду, одежду и платить за две комнаты, в которых они жили.

К тому времени как мальчику исполнилось четырнадцать, он превратился в опытного воришку. Его целью были крупные гостиницы вдоль Ривьеры, где останавливались очень богатые люди. Этьен охотился за драгоценностями, которые позже сбывал за бесценок в многочисленных маленьких ювелирных лавках, расположенных в узком переулке у порта.