Куколка

Сохраняя на лице добродушную, снисходительную улыбку, как могло показаться, вполне искреннюю, непритворную, Лиза приблизилась к Владу и, чуть склонившись к нему, внимательно всмотрелась в его уткнувшееся в солому поблёкшее, синеватое, без единой кровинки лицо.

– Эй, алё! – позвала она, касаясь его запавшей щеки кончиком ноги, обутой в немного поношенный полосатый кроссовок. – Владик… или как там тебя? Ты живой ещё, или окочурился уже?

Влад, то ли по-прежнему бесчувственный, то ли в самом деле уже испустивший дух, никак не откликнулся ни на её слова, ни на прикосновение.

– Ну, ну, не притворяйся, – ещё не желая верить, что перед ней мертвец, продолжила Лиза свои призывы. – Тоже мне, симулянт выискался. Вздумал тут покойника разыгрывать. Меня не надуешь такими дешёвыми номерами. Не на ту напал. Давай, не упрямься. Поверни ко мне свою рожу и посмотри на меня, живо! Я ведь, если не ошибаюсь, так нравилась тебе. Ты глаз от меня оторвать не мог. На край света готов был идти за мной… Ну вот и пришёл!

И, не выдержав, она залилась звонким мелодичным смехом, как-то странно и дико прозвучавшим в этом мрачном сарае, озарённом слабым дрожащим светом запылённой рыжеватой лампочки, висевшей под потолком на тонком кривом проводке.

Но, видя, что Влад не отзывается и, как и прежде, лежит без движения, она резко оборвала смех и, насупившись, процедила сквозь зубы:

– Слушай, не зли меня, чувачок. Не надо испытывать моё терпение на прочность. Повернись ко мне – или горько пожалеешь!

И вновь никакой реакции со стороны Влада. Что заставило девушку подумать, что он действительно мёртв. Она надула губы и, сердито пнув неподвижное тело, разочарованно протянула:

– Вот те на-а… От незадача-то. Сдох! Так быстро. Не ожидала я от него такой прыти. Думала, протянет ещё немножко… Ну хотя бы эту ночь.

Видя, что она немного расстроена, Валера попытался, как умел, утешить её:

– Да он в любом случае не жилец был. Слишком много кровищи из него вытекло. Ведро, наверно, целое.

– Н-да, жаль… Очень жаль, – не слушая его, промолвила Лиза, вновь, на этот раз с некоторым ожесточением пихнув ногой безжизненное тело Влада. – А я специально ради него прихватила с собой его член. В пакетик его упаковала. Хотела, чтобы, перед тем как дать дуба, он посмотрел, как я скормила бы его дохлый хер Вольфу… А он, стервец, взял и загнулся! Лишил меня забавы. Э-эх, поспешил, поспешил…

– Поспешишь – людей насмешишь, – ввернул острое, как ему показалось, словцо Валера и громко расхохотался, трясясь всем своим объёмистым туловищем и взмахивая руками.

Однако его веселья никто не разделил. Лиза, похоже, действительно была раздосадована тем, что запланированная ею потеха неожиданно сорвалась. Толян, как и прежде, был непроницаем и угрюм и, вероятно, менее всего склонен к развлечениям. А уж про Дениса и говорить нечего: состояние, в котором он находился в этот момент, вообще трудно было передать словами. Он водил кругом одичалым, затравленным взглядом, как зверь, загнанный в расставленную ему ловушку, окружённый со всех сторон охотниками и приготовившийся к неотвратимой и скорой гибели, подступившей к нему вплотную. Он понимал – и на основе услышанного и узнанного до сих пор, и, в не меньшей степени, на основе внутреннего чувства, которое явно не обманывало его, – что рассчитывать ему не на что и не на кого, что пощады ему не будет, что нужно быть готовым к самому жестокому и страшному финалу.

Да он, собственно, уже и был готов. Он примирился со своей участью. Он не верил в спасение – ему неоткуда и не от кого было прийти. Пока был жив Влад, он, несмотря на всю отчаянность их положения, как ни странно, ещё на что-то надеялся. Не мог в полной мере осознать весь ужас происходящего. Не в силах был до конца поверить, что всё случившееся с ними – не дурной сон, не бред, а правда, явь. Что всё происходит на самом деле.

Смерть друга окончательно убедила его в этом. В том, что для него всё кончено. Что жизнь его вот-вот оборвётся. Вопрос был только в том, как суждено ему погибнуть. Мгновенно, безболезненно, легко? Или же он обречён умереть в муках, под пыткой, корчась от нечеловеческой, затмевающей разум боли и моля своих мучителей о смерти как об избавлении? Именно это посулила ему Лиза. И всё сказанное и сделанное ею до этого убедительно свидетельствовало, что ей можно верить. Что она не шутит, не бросает слов на ветер. Что она приведёт свои угрозы в исполнение и сделает с ним всё, что посчитает нужным. Ведь никаких препятствий для этого нет. Он в полной, абсолютной её власти. Слабый, беззащитный, беспомощный, жалкий… Только на её жалость ему рассчитывать не приходится. Она не пожалеет, не пощадит. Он ясно прочитал свой приговор в её ледяном, мрачно посверкивавшем взоре, который она устремила на него после того, как уверилась в смерти Влада.