Куколка

Денис тем временем придвинулся ещё ближе. Он был уже на пороге туалета. Ещё чуть-чуть – и Валера окажется на расстоянии вытянутой руки от него. Денис расширенными, остановившимися глазами оглядывал широкую спину своего противника, короткую мощную шею, крепкий бритый затылок. И думал, напряжённо размышлял, куда, в какое место нанести удар. Так, чтобы наверняка, чтоб свалить этого быка одним махом, чтобы не дать ему ни единого шанса. Потому что в противном случае – смерть. Если его рука дрогнет в самый решительный миг, этот скудоумный детина с одной извилиной в мозгу размажет его по стене, переломает ему все кости, порвёт его, как цыплёнка.

От этих мыслей, бушевавших в голове как ураган, у него зашумело в ушах, кровь в висках колотилась и стучала как молотом, на лбу выступила испарина. Ладонь, в которой он сжимал нож, вспотела, а рука, занесённая для удара, дрожала. Перед глазами в самый неподходящий момент зарябило, стала разливаться какая-то муть. Он понял, что надо спешить, времени на раздумья и колебания больше нет. Надо бить сейчас же. Хоть куда. Только бы насмерть…

Случай оборвал его сомнения и заставил действовать немедля. Как ни мягко старался он ступать, половица предательски скрипнула под его ногой. Валера обернулся…

От изумления его глаза вылезли на лоб. На лице выразилось такое глубокое, искреннее недоумение, как если бы перед ним стояла его мать, каким-то чудом вставшая со своего кресла, к которому она была прикована уже два года. И лишь когда он заметил блеснувшее лезвие ножа, к удивлению прибавился запоздалый страх.

Впрочем, испугаться как следует он не успел. Денис взмахнул рукой и резким, молниеносным движением вонзил нож в шею врага. Справа, чуть повыше ключицы.

Валера вздрогнул всем телом и чуть подался назад. Как ни странно, неподдельное, детски-наивное изумление не исчезло с его лица. К нему лишь добавилось укоряющее и страдальческое выражение, точно у ребёнка, который не понимает, за что, за какие проступки его обижают, причиняют ему боль. Он воззрился в своего обидчика широко раскрывшимися, почти вывалившимися из орбит глазами, его лицо болезненно исказилось, рот искривился и медленно раскрылся. В глубине его, за двумя рядами длинных оскалившихся зубов, мелькнул красный трепещущий язык, сжавшийся, съёжившийся в преддверии истошного крика.

Но Денис, с быстротой мысли, рождающейся только в минуты крайней, смертельной опасности, тут же сообразил, что нельзя дать ему закричать и поднять тревогу. Что надо во что бы то ни стало и немедленно заткнуть ему рот. Иначе всё погибло.

Он вырвал нож из раны, из которой ручьём хлынула густая багровая кровь, и с силой всадил его в разверстую, раззявленную Валерину пасть, прямо в сморщенный, будто изжёванный язык. Лезвие легко, будто в масло, вошло в розовую влажную мякоть рта, и через секунду остриё вышло наружу пониже подбородка. И с него тут же крупными тяжёлыми каплями заструилась кровь.

Денис снова выдернул нож и на мгновение замер, ошалело уставившись в сделавшееся страшным лицо Валеры. Тот, обезумев от дикой боли, затрясся как в лихорадке, глухо замычал, потому что крикнуть уже не мог, захлопнул рот и судорожно сцепил зубы. Потом вновь распахнул рот в мучительном немом вопле и выплюнул в лицо врагу накопившуюся там кровь. А затем навалился на него всей своей массой и вцепился ему в горло.

Денис, ощутив на своей шее эти толстые твёрдые пальцы, вонзившиеся в него мёртвой хваткой, и почувствовав, как у него тут же перехватило дыхание и потемнело в глазах, мгновенно уяснил, что ещё пару секунд – и этот громила, хотя и тяжело раненный, истекающий кровью, но ещё не обессиленный, в последнем яростном усилии задушит его. Валере достаточно было лишь ещё немного сжать свои железные пальцы – и кости Дениса хрустнули бы, как стекло. Кроме того, на нём повисла тяжким, неподъёмным грузом огромная Валерина туша, грозившая попросту раздавить его.

Чувствуя, что он задыхается и теряет сознание, Денис с усилием выбросил руку вперёд и воткнул нож в выпученный, налитый кровью Валерин глаз, – он не мог бы сказать точно, правый или левый. Воткнул и повернул. Так, что глазное яблоко выскользнуло из глазницы и повисло на лезвии. Валера взвыл сдавленным, придушенным голосом и, отпустив шею противника, повалился назад, на унитаз. Денис же, торопясь поскорее покончить с этим, приступил к нему и, стараясь не смотреть на страшно зиявшую окровавленную дыру на месте его правого глаза, стал колоть его абы куда. В лицо, в шею, в грудь. И остервенело, опьянев от крови, колол, резал, кромсал, точно мясник на бойне, до тех пор, пока бившееся под его рукой большое, казалось, состоявшее из одних мускулов тело не перестало дёргаться и вздрагивать, а из перекошенного оскаленного рта не прекратили излетать гортанные хрипящие звуки.