Куколка

Я иду. Дарина веселится, подпрыгивает и тянет меня навстречу прошлому. Тому прошлому, что каждый день виляет перед глазами черным пятном воспоминаний. Не просто грызет изо дня в день, но и делает меня слабой. Невыносимо. Почти тряпкой. Бледной молью, уже давно раздавленной крупной ладонью.

Когда рядом был Марк, мне казалось, что становилось легче, боль воспоминаний о случившемся насилие приглушалась его заботой и любовью. Любовью? Мог ли он любить меня и вот так мучить? Или мучить, а потом полюбить? Не ве-рю.

И это больнее, чем… Сейчас прошлое строит перед глазами, и я его больше не боюсь.

Дарина подталкивает меня, Игорь перехватывает плечи жилистыми руками. Я глубоко вдыхаю, будто перед прыжком в воду, и рывком целую его в губы. Эмоции выключаю напрочь, мысли путаются, а ноги будто ватные трубочки. Я хочу избавиться от Марка, но до острой боли не могу ему изменить. Даже глупый поцелуй — будто лезвие по нежной коже.

Палач знает, что мне нужно: тянет к себе, и я чувствую его шероховатый и горький язык. Он цепляет зубы, неприятно, до мерзкого кола в груди. Но я гоню все это прочь и целую его еще и еще. И мне кажется, что становится легче. Тепло катает по венам колючки ненависти, они превращаются в горошки раненой гордости, и я слышу знакомый запах нероли. Мне чудится он. Марк. Отрываю себя от Игоря и вытираю брезгливо губы. Противно, как же это противно.

— Это не поможет, Дарина… — и ухожу.

Слышу, что подруга идет следом. Она даже говорит что-то, но я знаю теперь, что муж — со мной навсегда. Чтобы вычеркнуть его, мне придется: или умереть, или стать магом.

— Стой! — зовет настойчиво Дарина.

— Нет, — отвечаю твердо, но внезапно запинаюсь и не могу двинуться с места.

— Ты не уйдешь.

Оборачиваюсь. Дарина держит в перевернутой ладони еле заметную магическую нить. Она натягивается, переливается серебром и душит меня.

— Что… — меня выгибает и уводит назад.

— Это не все, — улыбается подруга. Подруга ли?

Замечаю, что мы отошли довольно далеко. Вглубь лесопосадки, и нас мало кто может здесь увидеть. И белобрысый садист тоже тут! Потирает ладони и хитро улыбается.

— Дальше ты, — спокойно говорит ему девушка и морщит нос с веснушками.

— Дарина, нет! — выкрикиваю и трясусь от напряжения. Я чувствую себя мухой в ловушке паука.

— Я всего лишь выполняю просьбу, — пожимает «подруга» плечами. — Позже спасибо скажешь.

Она держит меня на привязи, как собачонку, а Игорь скалится и подходит ближе.

— Только посмей, — рычу. — Я тебя, тварь, убью! Я же стану магом когда-нибудь.

— Сначала стань, — ехидничает Игорь и проводит указательным пальцем по щеке. Будто прожигает паяльником дорожку навечно. Оставляет невидимый шрам.

Я хочу отвернуться, но обездвижена, потому кричу, когда его мерзкие губы нависают надо мной, и в нос ударяет терпкий запах табака, спиртного и нечищеных зубов.

Собираю в кулак все силы, но не могу даже толком дернуться. Это жестокий плен, хуже и не придумаешь.

— Дарина, умоляю! Не надо…

— Надо Вика, надо, — мне кажется, что в ее голосе проявляются стервозные нотки. Да что я удивляюсь? Здесь все — обманщики и предатели. Все, до единого!

Последнее, что могу сделать — это стиснуть губы так, чтобы не позволить ко мне прикоснуться. Представить, что они сшиты грубыми нитками. И у меня получается. Резкая боль смыкает рот, и Игорь злобно щурится, когда язык бессмысленно толкается в мои губы. Я прикрываю глаза, чтобы не видеть его лицо и не ослабеть раньше времени. Как себя разбудить? Как нащупать дар? Я не понимаю!

— Глаза! Открой сейчас же! — говорит знакомую фразу Игорь, и ноги не удерживают меня: съезжаю, упираясь спиной во что-то шершавое и колючее. Приподнимаю тяжело веки и гляжу в мутную даль. Это просто конец. Я не могу с ними бороться.

Она стоит неподалеку. Темноволосая и светлоликая. Та, что не предала бы. Та, что вытаскивала из передряг и помогала, даже когда я не просила. Лиза.

— Хочешь ей помочь? — говорит с издевкой Дарина.

Киваю. На другое не остается сил. Игорь хмыкает, но ждет в опасной близости возле моего лица. Игра еще не закончилась. Я, похоже, их мышка сегодня.

— Целуй! Сама целуй! — просит Дарина, будто не заставляет меня переступить через себя, а танец на бис выпрашивает.

— Я не могу…

И остается только мерзкий запах, что бродит по губам, прищуренный взгляд насильника и голос Дарины. Той, что не успела стать близким человеком.

Кто я теперь? Ни прошлого, ни настоящего. Будущее? Не смешите.

— Она останется овощем навсегда, Викуля, — «подруга» показывает на Лизу, и я понимаю, что выхода нет. Зимовская похожа на высушенную треску. Глаза выпучились на худом лице, волосы облепили белое, как гипс, кожу, худые руки заломлены как-то дико и ненатурально, пальцы растопырены и бродят по впалой щеке.

— Что с ней?

— Почищена.

— Я не понимаю.

— Не маг и не человек. Пустышка.

Опускаю голову и выжимаю сквозь зубы несколько ругательств. Игорь смеется в кулак.

— Дарин, это не то, — делает шаг ко мне, а я рву путы, но они жгут кожу и не отпускают. Тогда Игорь строже говорит: — Крепче держи, Дарин!