Куколка для Немезиды

Подруг у нее имелось немного. Появились приятельницы, с которыми она общалась на различных светских мероприятиях, еще больше было почти что случайных знакомых, которых кто-то где-то представил им. И чьи лица Елена никак не могла запомнить. Но близких подруг как-то за это время не появилось. Из прошлого осталась Надя Карамышева, с которой Елена училась еще в школе. Надя получила филологическое образование, но, удачно выйдя замуж, родила двойняшек, сидела дома, воспитывала детей и рисовала картины. Картины были дилетантскими, с огромными, торчащими над грунтованным холстом вулканами ядовитых красок. Богатый муж помог устроить Наде одну выставку, но и та провалилась с треском. Гости, из числа близких знакомых, напились и высказали виновнице торжества все, что они думают по поводу ее живописи. Рыдающую «художницу» успокаивала Елена. Она долго сидела с ней в опустевшей галерее и слушала жалобы подруги:

– Я с ума схожу дома. Эти четыре стены. Было легче, когда приходилось стирать пеленки и не спать ночами. А теперь… Я не знаю, куда себя девать. Я сопьюсь.

Надя не спилась. Она подобрала на улице двух бездомных щенков, положив, таким образом, начало своему знаменитому теперь собачьему приюту. Дело было поставлено широко. Стартовый капитал Надя взяла у мужа, а потом приют продолжил существование за счет пожертвований и рекламы. Рекламировали ветеринарные препараты, ветлечебницы, клиники, а вскоре дело дошло и до кинологических клубов, выставок и прочего. После того как приют, носивший название «Мокрый нос» – идея Нади, никакие уговоры сменить вывеску на что-то более благозвучное не помогали, – переехал в переоборудованное здание бывшей котельной (подарок благодарного города), в нем открылась и собственная ветеринарная клиника. Лечили там собак почти бесплатно. Это было принципиальное решение Нади. Благодарный хозяин мохнатого пациента мог принести или собачий корм, или теплую подстилку, или игрушку. Одним словом, то, что было не жалко и пригодилось бы в приюте. Но, как правило, туда обращались совсем бедные старички, которые приносили укутанных в старые шарфы таких же старых кошек и собак. Надя смотрела на это с умилением – ведь, в принципе, ради самых немощных, бедных и бессловесных благотворительность и затевается.

– Ты знаешь, мне иногда кажется, что у стариковских питомцев вместо глазика пуговица пришита – такие они старенькие. – Елена, услышав это по телефону, расхохоталась. Она завидовала Наде. Та жила свободно, без оглядки, не думая о том, как выглядит, что говорит, куда ездит. Все ее свободное от детей время забирали бродячие псы и коты. Надиных двойняшек можно было видеть раз в неделю в питомнике – они помогали маме. Толку от помощи оказывалось мало. Лишь радостный визг и бурные игры со щенками. Но мать была довольна – воспитание развивалось в правильном направлении.

В свой одинокий юбилейный вечер Елена позвонила именно Наде. Та приехала быстро. Елена, давно не видевшая подругу, с удивлением обнаружила, что она из томной худой блондинки превратилась в коротко стриженную полноватую бойкую дамочку. Хоть широкие мягкие брюки и свободный свитер немного скрашивали округлые формы, было ясно, что Надя налегает на картошку с мясом, пирожки и диетическими премудростями голову себе не забивает. Елена вдруг пришла к выводу, что это новое обличье подруге очень идет. Как и появившаяся уверенность в жестах, неспешность в походке, основательность и немного хитрый прищур глаз. От легкомысленной, любящей поныть модницы ничего не осталось. Перед Еленой сидел человек, твердо знающий, к чему он стремится и что будет делать по крайней мере в ближайшие пять лет.

Подруги просидели почти всю ночь. Обеим было что вспомнить, и плохое настроение Елены куда-то ушло. Надя вопросов не задавала. Понимала: если Елена позвонила ей, значит, она здесь была нужна. И не выказала никакого удивления, услышав, что муж подруги улетел в срочную командировку.

– Ты должна быть готова – он сделает блестящую карьеру. Это уже сейчас видно.

– Я готова. Только иногда чувствую усталость. Усталость от темпа, незнакомых лиц, от всеобщего внимания. Детей жалко тоже. Они уже сейчас не могут ступить шагу.

– Я о том и говорю. Надо научиться с этим жить. Твоя главная работа – быть женой. Это очень тяжело, но…

Надя не стала огорчать подругу и говорить, что очень часто, когда высота завоевана и, казалось бы, можно с облегчением вздохнуть, начинается самое трудное.