Куколки-скелетцы и другие рассказы

Так продолжалось всю весну, до отъезда Ванички в деревню. Но вот уложились, сняли везде драпировки, выбили на дворе ковры и мебель, экономка Дунечка бегала по всему двору, таская банки, вещи, вытряхая пыль из платьев; дворник Никита сколачивал ящики; приехали подводы, привязали к телеге красную, мычав­шую корову, потом рыжего Султана и старого Гнедого вывели из конюшни, тоже привязали к телегам, и весь багаж тронулся.

Собрался и Ваня в дорогу с ковровым мешочком в руках. В этом мешочке все было на дорогу: кара­мельки, апельсин, книжечка с карандашом, гребешок, кружечка, свисток настоящий, как у кондукторов, бронзовая собачка и пряник.

Перед отъездом Ваничка побежал проститься со своим другом, больным Иваном Васильевичем. Он подошел к дырочке забора и стал громко его кликать. Иван Васильевич подошел и веселым голосом сказал Ваничке:

- И я тоже иду домой, я теперь здоров, перестал скучать.

- Правда? Как я рад! - вскрикнул Ваничка. - Про­щайте!

- Прощай, мой милый, маленький дружок. Ты меня утешил, ты добрый, хороший мальчик... Я тебя очень, очень люблю... и я тоже теперь всех люблю, а главное, буду любить всех детей, а не одного своего умершего мальчика...

Ваничка не совсем понял, что сказал Иван Василье­вич, но он понял, что все хорошо, что Иван Василье­вич выздоровел и всех любит, и Ваничка был в восторге.

- А вот письмо, отдай маме, - прибавил Иван Ва­сильевич.

- Да, да, - сказал Ваничка; он очень любил пись­ма, и писать, и получать, и ему весело было передать письмо матери.

Иван Васильевич дал Ваничке две большие шоколадные конфетки и ушел, а Ваня побежал отдать письмо матери. Вот что было там написано:

«Сударыня, уважая я хотел вам сказать, что я скорбел душой, тосковал и оплакивал своего единствен­ного умершего сына и помешался от горя. Я думал, что возврат к жизни мне был невозможен. Теперь я здоров, и не доктора исцелили меня, но Бог послал мне утешением вашего Ваничку, этого ангела, который мне дал счастье новой любви к нему и через него ко всем детям и людям. И я исцелился через него и теперь уезжаю из лечебницы, благословляя соседство вашего дома с ней. Да благословит Господь вашего малютку-сына и весь ваш дом. Прощайте».

И. Т.

СПАСЕННЫЙ ТАКС (Рассказ Вани)

Моему брату Мише подарили Такса, собачку на коротких ногах, с длинными ушами и всю черную. Она была скучная, тихо ходила и ни с кем не играла. Весь день она лежала, свернувшись в уголке, и только для того вставала, чтобы поесть или попить. Ела она очень мало, мы с ней ужасно мучались, клали ей в рот ку­сочки мяса насильно и решили, что она больна.

Мама была недовольна, что взяли в дом такую скуч­ную и хилую собачку, и хотела ее отдать прежнему ее хозяину, а Миша жалел ее и не хотел с ней расстаться.

Как-то раз Такс исчез. Мама была рада, а Миша все ее искал, и, наконец, узнал от дворников, что Такса видели на соседнем пивоваренном заводе. Там жили три мальчика, сыновья главного пивовара; им по­нравилась эта коротконогая собака, они ее прикормили и оставили у себя. Но через несколько дней Такс опять явился к нам. И так он кочевал от нас к соседям и обратно к нам.

Была ранняя весна. На московских улицах растаял снег, текли ручьи, а у нас в саду еще кое-где куч­ками лежал снег. Мы его раскидывали своими лопаточ­ками и увозили на тачках подальше в угол сада, В это время Такса нашего опять не было дома. Он пропадал уже несколько дней. Посылали на завод, но и там его не было. Думали, что его кто-нибудь увел, или что просто он издох.  Миша решил, что его надо везде искать. Мы обошли все кусты, раскапывали мокрые листья, по­смотрели за колодцем, у забора, в сараях, конюшне, подвалах - нигде его не было. Тогда мы решили, что он пропал, и принялись дочищать то место перед домом, где мы зимой катались на коньках, а весной играли в крокет и другие игры. Когда работа была кончена, и весь снег раскидан, мама показала нам на грядках, как вылезали из-под мокрой лиственной земли желто­вато-зеленые вострые кончики гиацинтов, тюльпанов и нарциссов. - «Вот все это скоро зацветет», - говорила мама. Нам было очень весело в саду и не хотелось идти домой, но пора было завтракать, и мы понесли лопаты, грабли и тачки в беседку, куда всегда убирали наши салазки зимой и наши садовые инструменты летом.

Вдруг вижу я в уголки беседки, куда я хотел по­ставить лопатку, что-то маленькое, круглое и черное. Я показываю мама, но она близорука и ничего не видит.

-  Идите же, дети, скорей домой, все нас ждут, - говорила она.

Тогда я ей говорю:

- Мама, да ты нагнись, посмотри, это ведь наш Такс.

- Что ты говоришь, Ваня, где Такс?

В это время сестра моя, Саша, слепая, как и мама, стала на  коленки и, нагнувшись совсем близко, тоже увидала несчастного Такса, неподвижно лежавшего, свер­нувшись клубочком, в самом углу на месте, в котором уложены были луковицы цветов, и который так с осени и остался в углу беседки.

- Боже мой, он мертвый! - вскричала мама, и я видел, что ей стало жаль собачки. Но я в это время тро­нул Такса, и он чуть-чуть пошевелился. Мама мне закричала: