Кукольная королева (СИ)

— Ты это будешь говорить противнику, когда тебя зарубят?

Алексас, вспыхнув, безукоризненно провёл удар в верхнюю часть лица — но меч прошёл сквозь голову альва, будто не заметив её.

Альвийские штучки, чтоб их! Звёздные Люди и привычные законы материальности были понятиями не то чтобы несовместимыми, но весьма редко совместимыми.

— Неплохо. Да, этот удар является оптимальным ответом. Из такой позиции противнику сложно быстро возвратиться в защиту, — отступив на шаг, Герланд бесстрастно откинул с гладкого лба тёмные кудри. — На сегодня всё. Чтобы до завтра отработал Норлори, я проверю.

— Конечно.

Алексас смотрел, как учитель покидает зал. Потом подошёл к одной из зеркальных стен. Смерил собственное отражение мрачным донельзя взглядом.

Сплюнув в сторону, вернул тренировочный меч на стойку и закрыл глаза.

— Вэм эйс минтэм*, - произнёс он.

(*прим.: Сила и разум (староалл.)

Никаких завихрений пространства. Никаких полётов и провалов в сияющие порталы. Никаких ощущений, кроме тех, что ты спокойно стоишь на месте.

Но когда Алексас вновь посмотрел вокруг — вместо фехтовального зала он уже был в гостиной дома магистра Торнори.

Штаб-квартиру «Тёмного венца» защищали невероятно сложные чары, в народе известные как «феномен разделённых пространств». Суть заключалась в том, что в одном особняке мирно сосуществовали два разных здания: словно в одну коробку вложили другую, лишь немногим меньше по размеру — но при этом неведомым образом не занимавшую ни капли того пространства, куда её поместили. В итоге обе коробки можно было наполнять и использовать так спокойно, будто они просто стояли рядом. Посторонние могли сколько угодно пробираться в дом, но неизменно оказались бы в домашней обители магистра: в штаб-квартиру способны были попасть лишь избранные, знавшие пароль. А, зная его, могли спокойно перемещаться между зданиями, даже находясь внутри одного из них.

Надо сказать, Джеми с Алексасом крупно повезло, что они находились в городе на легальном положении. По законам Подгорного королевства политических преступников не выдавали властям Срединного — но при опознании шпионами, коих в Камнестольном хватало, преступников вполне могли захватить тайно. Так что иные члены «Венца» провели все годы, минувшие с Кровеснежной ночи, запертыми в штаб-квартире: единственном месте, куда королевским ищейкам вход был заказан.

— Знаешь, ты всё-таки ужасный гордец, — высказался Джеми, пока Алексас шёл по узкому коридору, расписанному пейзажами Срединного королевства: магистр Торнори обустроил своё обиталище с уютом. — И на уроках ведёшь себя абсолютно несносно.

— У меня плохое настроение.

— А, ну да. Целую ночь убил на медовые речи, а на балкон тебя так и не пустили…

Алексас, не ответив, хлопнул дверью их комнаты. Достал из шкафа баночку с лекарством. Сев за туалетный столик, щедро натёр скулу прозрачной мазью.

— Когда-нибудь я его одолею, — спокойно сказал Алексас, когда по комнате поплыл острый аромат пронзительно-пряных трав: наблюдая в зеркале, как свежая ссадина подживает на глазах.

— Одолеть альва может разве что амадэй* какой-нибудь. Герланд сам говорил.

(*прим.: Возлюбленный богиней (староалл.)

— Я помню. Но я всё равно его одолею.

— Когда-нибудь и я магистра одолею, — вздохнул Джеми. — Может быть… но ничего, тяжелее всего в учении!

Алексас промолчал. Лишь кивнул удовлетворённо, когда от ссадины осталась лишь лёгкая краснота.

Потом перевёл взгляд выше, на отражение портрета, висевшего рядом с кроватью — и Джеми почувствовал, как брат вздохнул.

С портрета на них смотрели родители. До того, как тело Алексаса погребли в фамильном склепе Торнори, он был поразительно похож на отца: высокий, широкоплечий, с чёткими чертами… даже глаза у них были одинаковые — пронзительно-синие, с жёлтым ободком вокруг зрачка, похожим на крохотную золотую корону. Правда, от усов и небольшой бородки, которые носил отец, Алексас отказался — по мнению Джеми, зря: с усами и бородой выходил вылитый паладин со старинных гравюр.

Джеми уродился в мать, унаследовав её кудри, веснушки, светлую васильковость очей и женственность черт. Рост отцовский, но эта материнская тонкая кость… иногда Джеми с отвращением думал, что обряди его в платье, и из него вышла бы симпатичная девочка. И тем хуже, что симпатичная.

Джеми знал родителей лишь по этому портрету — а вот Алексас их помнил. И не только родителей, но и их убийцу. На момент Кровеснежной ночи Алексасу было всего пять, однако он часто говорил про девушку с окровавленным мечом: похожую на обычную смертную девчонку, но с альвийскими искрами в тёмной бездне бесстрастных глаз. Он постоянно её вспоминал — чтобы не забыть до той поры, когда сможет найти; а что найдёт, Алексас не сомневался. Не так уж много полуальвов разгуливает по Срединному. Само существование полукровок — нонсенс, который альвы отрицают. Ещё бы, для Звёздных Людей смертные — низшая раса, ниже деревьев и животных, и признать, что иные альвы готовы разделить ложе с кем-то хуже скота…