Кукольник

– Я так и думал, Тарталья, что тебе понравится…

Встав из кресла и обернувшись, Лючано обнаружил рядом с собой старого знакомого – Фаруда Сагзи, бывшего клиента тюрьмы Мей-Гиле. За прошедшие годы вехден практически не изменился. Разве что слегка раздобрел, наел брюшко. И в волосах, раньше черных, как смоль, засверкали нити седины – праздничная канитель времени.

– Фаруд!

– Тс-с! Монтелье убьет за шум в студии…

Они обнялись.

«Чудеса! – не замедлил встрять маэстро Карл, хихикнув с ехидцей. – Палач и жертва, возлюбите друг друга! Малыш, я не замечал за тобой склонности к дешевым сантиментам…»

«А я замечал, – оборвал Гишер тираду маэстро. – И не вижу здесь ничего удивительного. Ну, обнялись. Тюремная косточка, тонкие чувства. Ограничение свободы, оно сближает».

Выдержав паузу, старый экзекутор добавил:

«А Королева Боль сближает вдвойне».

«Цыц! – возмутился Лючано, переняв полезный опыт Монтелье. – Разговорчики в студии! А ну, живо марш в подсознание!»

– Что ты здесь делаешь, Фаруд?

Сам того не замечая, он заговорил шепотом, как вздорный ассистент Жорин.

– Работаю, – ухмыльнулся вехден, страшно довольный статусом человека искусства. – Тружусь в поте лица.

– Багаж носишь?

– Шутишь? Энергообеспечение съемочной группы. Не забывай, я – Хозяин Огня. И не самый тухлый. Третий год езжу с нашими психами.

Он махнул рукой, показывая, что это все неинтересно, и не стоит долгого разговора.

– А ты как? В отпуск, из пыточной камеры?

– Нет, я с театром. Контактная имперсонация. Помнишь, я тебе рассказывал?

– Помню.

– Так я теперь в директорах. Вон мои птенчики… Видишь?

Фаруд посмотрел туда, где на вертящихся табуретах – других сидений в студии, увы, не нашлось – расположились четыре моторика «Вертепа»: Григорий с Кирюхой и Анюта с конопатым Никитой. Кукольники застыли в напряженном ожидании, будто вся четверка восседала на санитарных стульчаках, страдая диареей.

– Значит, от Гишера ты ушел? Не думал, честное слово… А Монтелье от тебя что надо? Вроде бы раньше без вашего брата справлялись…

Лючано напустил на себя гордый вид.

– Монтелье без нас, как без рук!

Сравнение вышло не ахти, потому что для телепата руки – не главное. Но подыскивать более точный образ было лень.

– Мы ему, братец, капсулы заменяем.

– Какие капсулы? – не понял Фаруд, уверенный, что его разыгрывают.

– Рабочие. Если ты с ними третий год ездишь, то скажи: в чем арт-трансеры обычно работают?

Вехден пожал плечами:

– Ясное дело, в капсулах.

– А почему сейчас они – в ваннах?

– Потому что мы вчера собирались улетать на Яхху. И весь багаж отправили вперед. А Монтелье возьми и реши с утра переснять четвертый эпизод. Не сойду, дескать, с места, пока не пересниму. Блажь гения. Билеты Жорин сдал, взял новые. Глядим, капсул нету. А Монтелье орёт, велит начинать. Вот и кинули трансеров в ванны с плесенью…

– А чем капсулы отличаются от ванн?

– Тарталья, ты меня достал. В капсулах удобнее. Там и места больше, и воздух кондиционируется. И гасилки есть.

– Ну! – поощрил Лючано собеседника. – Так что насчет гасилок?

– Трансеры во время сессии дергаются. По-научному, непроизвольные сокращения мышц. Гасилки это дело гасят.

– Зачем?

– Во избежание мелких травм. И чтоб плесень не нервничала. Куим-сё, она с закидонами. От резких движений треть информации не прописывается, а треть идет с искажениями. Погоди, погоди…

Начиная соображать, вехден снова уставился на кукольников.

– Так значит, твои красавцы…

– Именно! Корректируют общую моторику. Чтоб не дергались. На благо вашей нервной плесени и «золотого милиарда» фанатов арт-транса.

– Платят хорошо? – деловито спросил Фаруд.

Лючано кивнул.

Платил Монтелье и впрямь хорошо. Даже торговаться, выпрашивая надбавку и упирая на срочность заказа, не пришлось. Торг с телепатом – дело безнадежное. Зараза-режиссер с первой минуты разговора назвал цену, какую Лючано собирался реально выбить из «Zen-Tai».

И прибавил, крутя увесистый кукиш:

«Ни флорином больше!»

– Рад за тебя. Ты…

Фаруд проследил за взглядом Тартальи, вновь устремленным на экран, где бродила рассеянная сверхновая и маневрировали армады. После чего с пониманием хлопнул бывшего экзекутора по плечу.

– Смотри, смотри! Нигде больше такого не увидишь. Процесс интересней результата, – Фаруд явно повторил фразу Монтелье, переняв ее у режиссера. – Это трансеры Нейрама Самангана моделируют, вехденского лидер-антиса. Как он помпилианцев близ Хордада гонял. Если честно, лажа. Не так все было. Но красиво…

Он говорил правду: выходило очень красиво.

– А птица? – спросил Лючано. – Художественный образ?

– Типа того. Если верить биографам Нейрама, он родился не только антисом, но и альбиносом. Сам понимаешь, белокожий мальчик для нас, вехденов, с нашими термосиловыми традициями… Короче, Саманган-папа, устрашившись вредной мутации, якобы бросил младенца в челнок и оставил на орбите необитаемой планеты. Во избежание.

– Вранье! – усомнился Лючано. – Не верю!