Кукольник

Он заказал еще одно мартини со льдом и расслабил мочевой пузырь, ощущая, как теплая моча выливается в бассейн. Он не видел никакой необходимости вставать со своего места и задержался там до глубокой ночи, заказывая напитки и наслаждаясь одиночеством, строя планы на утро и все последующие дни.

Но сейчас, на рассвете, дело приняло непредвиденный оборот. Пентхаус, в котором он поселился, находился в пределах досягаемости всех репродукторов, установленных на минаретах близлежащих мечетей, и он слышал, как повсюду созывают верующих на молитву. Потный и сердитый, он накрыл голову подушкой, пытаясь спрятаться от них. В конце концов Адам сдался, когда вопли верующих уступили место длиннейшей религиозной проповеди. Бесконечная череда отрывистых предложений, произносимых на индонезийском, отдавалась в его страдающей от похмелья голове. Между отдельными частями проповеди следовали многозначительные паузы, для того чтобы верующие могли задуматься над словами священника. Адам проклял на чем свет стоит всех известных ему пророков и взглянул на часы. Было лишь пять утра. Однако солнце, едва проглядывающее сквозь густой смог, палило уже немилосердно.

Адам выбрался голым из постели, схватил полотенце, обмотал его вокруг бедер и заковылял к бассейну. Никого поблизости не было видно. Отбросив полотенце, он нырнул и оставался под водой так долго, как только смог. Несколькими мощными гребками он преодолел под водой расстояние от одной стенки до другой.

После купания он вызвал прислугу, чтобы ему принесли «Кровавую Мэри». Попивая коктейль, сидя в шезлонге у бассейна, Адам разглядывал город и стоящее над ним колышущееся марево. Пот стекал с него крупными каплями. Каждые несколько минут ему приходилось вытирать лицо маленьким полотенцем и бросать его себе под ноги. Спустя несколько секунд после этого ему подавали свежее, аккуратно свернутое и охлажденное.

Он старался, но не мог не обижаться на погоду. Жара его душила. С одной стороны, Адам и впрямь ощущал себя словно погруженным под воду, а с другой – воздух был таким сухим, что у него першило во рту и легких. Казалось, эта жара вознамерилась его достать, достать именно его, а не кого-нибудь другого. Ядовитый, туманящий сознание смог, застилавший собой город, казалось, добрался теперь и до него. Он представлял собой физическое воплощение всей той враждебности, которая была направлена против него и всего, что Адам собой воплощал. Внизу, по мере того как зной становился нестерпимым, бурлящий поток машин, потерявший теперь свои очертания, казался похожим на рискованную игру в тетрис.

«Гребаные идиоты», – пронеслось в голове у Адама.

Допив «Кровавую Мэри», он решил выпить чего-нибудь еще. Устроившись в баре у края бассейна, он заказал пинаколаду[54]. Вереница муравьев маршировала из кухни, мимо бара, к тропическим растениям с вощеной на вид листвой, стоящим в кадках вокруг гидромассажной ванны. Адам зажал пальцем конец соломинки, не давая вылиться нескольким каплям коктейля. С помощью этой импровизированной пипетки он капнул сладкой жидкости на кирпич, вделанный в крышу рядом с бассейном. Почти сразу же жужжащая стрекоза, что парила среди миазмов, клубящихся над водой, присела рядом с каплей. Адам нагнулся поближе и наблюдал за тем, как стрекоза питается, пока его нос не оказался всего в нескольких дюймах от насекомого, которое погружало свою головку в море сахара и алкоголя, останавливаясь только для того, чтобы пошевелить крыльями. Это выглядело так, словно работник поправлял рукава в конце рабочего дня.

– Полегче, подруга, – сказал Адам насекомому. – Ты себе навредишь.

Он скучал. Подняв руку, он заказал себе очередной стакан. Пока Адам ожидал бармена, передвигающегося с убийственной медлительностью, он пощипывал себе живот большим и указательным пальцами. К своему немалому огорчению он обнаружил, что за последнее время там появился небольшой слой жирка. Адам решил, что первым делом завтра он пойдет в спортзал.

Вернувшись на свое место, он нагнулся, чтобы предложить тост, но стрекоза умирала. Отравленная алкоголем, она лежала на спине. Маленькие ножки дергались, а муравьи уже кишели вокруг стрекозы. Привлеченные сахаром, они набросились на беспомощное насекомое. Некоторое время они тянули ее каждый в свою сторону, ухватившись за лапки и крылья, пока, словно по невидимому сигналу, не подняли тельце с кирпича. Вместе они справились. Челюсти вонзились в пропитанную сахаром плоть. Маленькие ножки все дергались. Муравьи тащили стрекозу к себе в гнездо.