Кукольник

А потом, спустя несколько десятилетий, Тесс познакомилась с Аркадием, чье сердце было подобно ее сердцу. Наблюдая, как он угасает, она вспоминала тот день в заливе, ската и ужасы, таящиеся под водной гладью. Каждый раз, когда Аркадий открывал глаза, он начинал ее искать. Тесс не знала, о чем он думает и может ли вообще думать. До той неожиданной вспышки она даже не понимала, что воспринимает его присутствие в своей жизни как нечто само собой разумеющееся. Его голубые глаза прежде ничего не упускали из виду, а теперь они были подернуты туманом. Наблюдая за тем, как эти глаза вращаются, пытаясь остановиться на ней, Тесс задавалась вопросом, осталось ли за ними хоть что-то разумное.

Она вспомнила один из их первых совместных обедов. В те дни Аркадий помогал ей в трудном деле поиска по всему миру деталей для Митти и Сары.

– Знаете, – сообщила она старику, – когда я была маленькой, то тоже играла с куклой Сарой. В детстве меня интересовало, откуда взялась эта кукла, но я тогда даже представить себе не могла, что все настолько сложно.

– А в детстве ты что думала? Откуда берутся эти куклы? – подмигнув, спросил Аркадий.

– Не помню… Кажется, я считала, что куклы были всегда.

Старик рассмеялся.

– В определенном смысле так оно и есть. Я немолодой человек, ты знаешь…

Улыбнувшись, Тесс спросила:

– А почему Митти и Сара? Откуда вы взяли эти имена?

Аркадий неожиданно умолк. Его сверкающий взгляд омрачился.

– Ну, Митти – это сокращенное от мицва[67]. На идиш этим словом называют доброе дело, совершенное во имя Бога.

– А Сара?

– Сара… – Аркадий долго не отвечал, медленно пережевывал пищу, а затем не торопясь пил вино. – Сара значит «принцесса». Я знавал однажды девочку, ее тоже звали Сара. Кукла – ее уменьшенный портрет. Маленькая принцесса Сара.

Дыхание Аркадия, прежде отрывистое, теперь замедлилось. Тесс приходилось нагибаться, едва не прижимаясь ухом к его рту, чтобы убедиться, что старик еще дышит. Она так низко склонила голову, что губы старика очутились совсем близко. Она уловила, как Аркадий едва слышно произнес ее имя.

– Я здесь, Аркадий, – сказала Тесс.

Старик издал сиплый звук. Язык его высунулся изо рта. Слова давались ему с трудом.

– Адам…

Приоткрыв глаза, он медленно перевел взгляд на Тесс. Она не знала, что сказать. Аркадий понял, что Тесс подавлена. Из груди его вырвался всхлип.

– Он знает, – в страхе прошептал Аркадий. Слеза покатилась по его щеке. – Он знает. Он выяснил…

– Что он выяснил? Кто выяснил?

Тесс потянулась, чтобы смахнуть его слезы, и сказала первое, что пришло ей на ум, первое, что могло, по ее мнению, успокоить Аркадия:

– Ты спрашиваешь об Адаме? О деньгах? Он не знает о деньгах, Аркадий. Никто не знает. Я никому не раскрыла твою тайну. Никто ничего не знает. Все в порядке.

– Слава богу, – улыбнулся Аркадий, и на его лице отразилось глубочайшее умиротворение. – Он не должен ничего узнать. Мы-то не знали. Тогда это казалось оправданным. Мы не должны были знать.

Затем Аркадий прошептал что-то на немецком. Он снова взглянул на Тесс. Туман в его взгляде рассеялся. Черты его лица исказились. Глаза яростно сверкнули.

– Ты ничего ему не скажешь. Пожалуйста, пообещай мне.

– Обещаю.

– Позаботься о нем. Адам сам не справится. Он не похож на нас. Ты должна его защитить.

Тесс улыбнулась и кивнула.

– Хорошо, Аркадий. Т-с-с-с. Попытайся заснуть.

Старик вздохнул и расслабился. Свет в его взгляде погас. Он заснул.

Почему она не должна рассказывать Адаму о тайных фондах? Выходит, Аркадий не доверяет управление деньгами своему внуку? Всеми этими деньгами, зарытыми во множестве задних дворов…

Тесс видела, как дрожат его веки. Казалось, что сейчас он мысленно созерцал чудесную страну, существовавшую в прошлом, полстолетия назад. Она не удивилась бы, если бы так оно и было. Аркадий никогда много не рассказывал о своей жизни, но Тесс знала достаточно, чтобы понимать: то, что он видел, хорошим быть не могло.

Внизу, в кабинете, Тесс рассматривала фотографию, прислушиваясь к собственным чувствам. Она снова позвонила Адаму и оставила мужу голосовое сообщение. Во внезапном припадке гнева женщина, неуклюже размахнувшись, запустила мобильник в стену. Отскочив, телефон стукнул ее по большому пальцу ноги. Выругавшись, Тесс схватила подушку, прижала ее к лицу и расплакалась от злости к бесполезному развратному мужу. А еще она не ожидала от себя таких сильных чувств по отношению к старому человеку, лежавшему сейчас наверху. Ей было ужасно жаль себя. Она разрыдалась. Сжимая подушку, Тесс опустилась на пол, свернулась калачиком в позе эмбриона и рыдала, пока не выплакалась. Подушка стала мокрой от слез и перепачкалась соплями.