Кукольник

Азиатки, однако, были ему недоступны. Они принадлежали к другой культуре. Когда он встречался с ними взглядом, азиатки отводили глаза в сторону, делая вид, что вообще не замечают его внимания. Адам не знал, где искать трещины в их напускной невозмутимости, есть ли шрамы на их эго. Они никогда не будут ему принадлежать. Пожалуй, именно поэтому, когда он давал волю своим фантазиям, его неудержимо тянуло к азиаткам.

В приемной он заплатил за час. Его проводили через тускло освещенную просторную комнату и оставили одного. Он должен был раздеться и лечь на массажный стол. Адам снял рубашку и джинсы, стащил с запястья часы – довольно обшарпанный «Ролекс» с автоматическим заводом, который дед вывез, не задекларировав, из Старого Света и преподнес внуку, передавая ему бразды правления компанией. Адам принял душ, смывая пот и злость, оставшиеся на его теле после посещения бара. Потом он, взгромоздившись на массажный стол, лег на живот и постарался расслабиться. Однако вскоре, несмотря на умиротворяющую музыку, заполнившую помещение, Адам начал испытывать нетерпение. Когда же в комнату вошла красивая уроженка Бали и начала делать ему вполне профессиональный массаж, он ощутил легкое разочарование.

Если говорить начистоту, Адам не особенно ценил массаж. Единственное, что ему требовалось, – облегчение, даримое рукой массажистки в самом конце. По мере того как он возбуждался, а массажистка притворялась, что этого не замечает, Адам начал чувствовать себя неуютно и все больше злился.

Обман, помимо прочего, выражался в том, что массажистка выискивала каждый его изношенный сустав и напряженную мышцу. Казалось, что она занимается скучнейшим перечислением всего того, чего он лишился с уходом юности.

Те части его «я», которые считали себя вечно молодыми, неистово протестовали, но особенно – недавно ушибленная рука. Когда Адам перевернулся, массажистка занялась его торсом. Он сознавал, что рельеф под его майкой, который неплохо выглядел, когда он качал пресс и мышцы груди в спортзале, при ближайшем рассмотрении оказывался слоем жира, неприятно скользившим под кожей. Под прикосновениями деловитых безучастных пальчиков массажистки его эрекция увяла, а настроение упало.

Выйдя из приемной, Адам поймал такси, которое отвезло его в аэропорт Денпасара, откуда он намеревался лететь обратно к семье. Стоя в очереди на посадку, Адам вспомнил, что забыл часы своего деда в душе. Слава богу, он нашел их на месте после сумасшедшей гонки на такси в час пик. Когда Адам вернулся в аэропорт, оказалось, что отлет самолета каким-то чудом задержали. Наконец-то ему хоть в чем-то повезло! Взобравшись на борт, Адам уселся в свое кресло и задремал. Его багаж с телефоном находился в это время в грузовом отсеке у него под ногами.

Мобильный телефон Адама звонил и звонил, но никто не отвечал. Тесс оставила голосовое сообщение: «Где ты? Ты должен вернуться домой. Ты должен немедленно вернуться домой». Прошел час… другой… Никакого ответа. Она оставила еще одно сообщение, злобно крича то ли в телефон, то ли самой себе: «Аркадий болен, и я не знаю, что делать».

Она начала названивать членам своей семьи. Никто не ответил. Тесс оставляла голосовые сообщения. Она ругалась, проклинала придурков на чем свет стоит, сначала громко, затем полушепотом, когда поняла, что ее возгласы беспокоят Аркадия. После случившегося в демонстрационной комнате припадка Тесс отвезла старика домой и уложила в постель. Она не знала, что еще делать.

Ее рука то и дело тянулась к телефону, желая набрать номер скорой помощи, но Тесс всякий раз себя останавливала. Интуиция подсказывала ей, что если Аркадий сейчас попадет в больницу, то оттуда он уже не выйдет.

Вместо этого Тесс уселась возле постели больного и долгие часы наблюдала за ним, беспомощная и испуганная. А еще она злилась, злилась сильнее, чем когда-либо прежде за всю свою жизнь. Это была жгучая злоба, лишающая ее способности действовать рационально. Она клубилась вокруг. Из-за этого гнева дыхание Тесс стало учащенным, прерывистым. Тесс на самом деле казалось, что ее взор застилает красная пелена. Раньше она считала, что это лишь образное выражение. Красный туман обволакивал ее. Мир казался похожим на нечеткую картинку в телевизоре, страдающем от помех. Впервые до сознания Тесс дошло, что она понятия не имеет, где ее муж, где, ради всего святого в мире, он может быть и что делает. Так или иначе, Адам сейчас наверняка занят какой-то ерундой. А еще Тесс ненавидела его, по-настоящему ненавидела, всеми фибрами своей души. Нет, не на такую жизнь она подписывалась.

Вскоре после свадьбы Тесс осознала, что всякий, кто утверждает, будто брак зиждется на компромиссе, – идиот. Брак зиждется на терпении. Тесс знала, что для большинства современный брак представляет собой искусство выборочной слепоты.