Кукольный домик (СИ)

Тот же стол, что и был долю назад. Те же бумаги, перья, чернильницы. Он постоял около него, присел, поёрзал в неудобном кресле, которое скрипело и готово было под ним развалиться, хотя он не отличался мощным телосложением. Встал, ещё раз прошёлся глазами по стопкам бумаг.

— Что ж, если ничего не делать, то ничего и не будет, — рассудил он вслух и стал думать.

Первое, что пришло в голову, это сделать Аннуриен аграрной столицей. Чтоб от них зависели все. Чтоб Анатор ни шагу ступить не мог. Завладеть всеми, обеспечить продовольствием, потом поднять цены и убрать с Аннуриена налоги — отличный план. Что нужно для реализации? Знать приблизительное количество потенциальных клиентов и их потребление, понять собственные мощности, прикинуть, рассчитать…

Бумаги валились стопками, он откапывал описи и переписи, странные исследования и не менее странные выводы, какие-то формулы, от которых ему плохо становилось. Он продолжал копать всё дальше и дальше, а потом явился он.

— Давай как договаривались. Ты мне без утайки всё, а я пойду дальше своими делами заниматься, — заявил граф, бросив лишь короткое приветствие.

Барон де Луиз, конечно же, смутился. Кто бы не смутился на его месте? Но, проглотив отсутствие этикета, очень быстро нашёлся, принявшись красиво и красочно описывать все преимущества принятого им решения.

Он долго распинался о выгоде, о доходах, о благополучии, о великолепных возможностях, а граф Гарри всё слушал с непроницаемым лицом. Обычно после его речи люди кивали и соглашались, или кивали и думали, или чесали затылок и задавали глупые вопросы. Подкованный в делах обсуждения Марсенас сейчас чувствовал себя некомфортно: самое обычное лицо со шрамом на щеке возле глаза застыло, лишь губы дрогнули в лёгкой улыбке.

— Нет, — сказал он без какой либо агрессии.

Марсенас дал себе время обдумать. «Нет». И что ему ответить?

— Что нет? — похлопал глазами барон.

Граф Гарри замер, взор его сделался стеклянным. Он побледнел и перестал дышать. Барон де Луиз уж было подумал, что графу стало плохо и дёрнулся подойти помочь. Но спустя вздох, как ни в чём не бывало, граф продолжил беседу:

— Мы не будем выращивать всей деревней муньку на продажу, — так же без особых эмоций отозвался он, словно и не живым человеком был, а бездушным зомби.

— Почему нет? — с едва скрываемой обидой бросил де Луиз. — Это отличный план, деревня получит огромную выгоду.

Граф замялся, вздохнул. Смутился? Расстроился? Нет и нет, скорее испытал раздражение. Марсенас никогда бы не построил бизнес, если бы не умел читать людей.

— Мне действительно объяснить? — с досадой в голосе бросил он.

— Ах ты ленивый слюнтяй! Если собрался сгноить Аннуриен с его жителями, то уж будь добр объясниться! — подумал барон де Луиз, при этом произнёс: — Соизвольте, господин граф.

— Итак…

Свеча догорала, задница болела сидеть на стуле, а граф Гарри всё рассказывал.

Вначале Марсенас злился, слушал вполуха про приоритеты, перенасыщение, про какие-то там модели и термины. При этом граф периодически замирал, глядя в Марсенаса мёртвым стеклянным взором. Барон ничего не понимал и думал лишь об одном: «Да отстань ты от меня и дай мне делать мою работу, Тинэбрис тебя побрал!». Однако этот вёрткий тип каким-то образом понимал, что Марсенас не понимает, и начинал разжёвывать. Новоиспечённый барон мимо своей воли принимался вникать, но всё никак не мог понять, что плохого в том, что денежная масса осядет в Аннуриене. Он ведь этого и добивается!

Решив для себя, что это просто заговаривание зубов, и что белоручка граф ничего не собирается менять, заставляя деревню по-прежнему утопать в багушкином дерьме, Марсенас стиснул зубы, выслушал очередную тираду до конца и распрощался.

Граф Гарри спустился вниз. Барон Марсенас стоял, поглаживая виски — голова гудела.

Всё тот же стол. На нём навалены бумаги, огарок свечи, покрывшийся коркой льда чай, выпитый лишь на треть, перья и чернильницы. Всё бесполезное.

Он уселся за стол, положил голову на ладонь, уставился в пустоту, в которой проглядывались очертания тёмного бога, смотрящего на него с сожалением и жалостью. Внутри, клокоча, пыталась вырваться ярость, но умирала, не находя выхода. Он умирал, не находя выхода.

Хуже самого лютого врага лишь друг, мешающий сделать жизнь лучше.

— Гарри, 21-ый день Белой ханты. —

Я почуял неладное, ещё вернувшись от Марсенаса. Разговаривать с ним из-за этого было сложно. Что-то ворочалось внутри, будто пыталось пробиться. Я бы подумал, что с желудком что-то не так, так как магических проявлений почти не ощущал. Это «почти» сводило меня с ума.

В какой-то момент ощущение исчезло.

Я сидел за столом в своей башне. Вечер плавно перетекал в ночь и в свете магического огня я делал пометки в книге, которая с некоторых пор стала моим дневником. Пометки касались очередного заклинания, которое помогло бы исследовать астральные потоки в Безымянном и помогло бы зафиксировать эхо творимых чар. Структуры слагались воедино, я как раз прорабатывал замыкающий контур.