Кукольный загробный мир

— Летит огромный космический корабль в черноте космоса. Летит не месяц и не год, а целые десятилетия, даже не исключено — столетия. На его борту уже сменилось несколько поколений. Они не знают, что такое жить на просторах планеты. Землю никто из них не видел, ее они изучают только по фильмам да книгам. Им кажется, что звезды за бортом стоят на месте, но на самом деле они очень-очень медленно движутся, меняя рисунок созвездий. Корабль летит к своей конечной цели — допустим, к Гамме Ориона, откуда ученые зафиксировали сигналы иного разума. Представляешь, вся их жизнь — ожидание этой триумфальной встречи. Многие на корабле вообще не доживут до нее, они здесь, на его борту, родятся и умрут, но умрут с осознанием своей великой миссии… Если б мне предложили оказаться на месте любого из них, я б ни секунды не колебался!

Стас закончил грезить и испытал завораживающее чувство облегчения. Не исключено, подобные чувства приходят верующим после исповеди, когда они обнажают перед священником душу да самые сокровенные помыслы. Он посмотрел на Дашу: она еще стояла с закрытыми глазами, созерцая свой личный космос. У Стаса слегка закружилась голова, он бережно взял ее за плечи и прижал свои губы к ее губам…

Так они простояли неисчислимое количество секунд — среди придуманных звезд и галактик, возносясь духом в эмпирей космической пустоты…

Потом Даша легонько отстранила его, оба открыли глаза и вернулись из межзвездного путешествия в стены обычной квартиры. Настойчивое тиканье круглого будильника окончательно развеяло всякие мечтания.

— Последняя сцена, это что было? — улыбаясь, спросила Дарья. — Контакт с иным миром?

Стас снова потянулся к ней, чтобы обнять, но та аккуратно отстранилась:

— Пока достаточно.

— Достаточно… — Литарский механически повторил это строгое слово и глубоко вздохнул. На миг он почувствовал себя нашкодившим подростком, как-то виновато уставившись на стрелки будильника: похожие на чьи-то тонкие пальцы они ему словно грозили: «ай-яй, с дамами надо быть поосторожней!» Даша тоже заметила чудаковатые часы и быстро сменила тему, заодно развеяв неловкость ситуации:

— Что за будильник такой странный? Не нашего производства — точно.

— Немецкий, отцу на работе подарили, у него недавно юбилей был. На циферблат с двигающимися пальцами поначалу все в семье смотрели как на диковину, сейчас привыкли.

— Красиво нарисовано.

— Он еще звонит мелодично, трелью соловья. Хотя чистая механика, никакой электроники.

Стас нежно взял ее за руку и очередной раз ощутил эти волнующие, даже чуть пьянящие токи от ее кожи. Будто они были двумя разноименными полюсами аккумулятора, и всякий раз, прикасаясь друг к другу, электричество перетекало от одного к другому.

За окном осень сменила гнев на милость и решила подарить небольшую оттепель: прямо последи мокрого снега образовывались лужи, обманчиво окрашенные под весну. Машины иногда буксовали по ним, извергая неестественный рев своих моторов. И это было прекрасно.

* * *

В самом углу так называемого печатного цеха висело маленькое запыленное зеркальце: причем, запыленное настолько, что его, казалось, не протирали еще со времен церковного раскола при патриархе Никоне. Подумав об этом, Алексей посмотрелся в него, но вместо ожидаемого отражения увидел лишь маячащее серое пятно. Впрочем, он быстро нашел оправдание происходящему, сказав:

— Все правильно. Гении, как вампиры, в зеркалах не должны отражаться. — Потом обратился к Марианову: — Запускай агрегат!

Ксерокс загудел да недовольно завибрировал, его единственная рука-шнур с двумя металлическими пальцами оказалась воткнутой в розетку. Танилинские художества поместили под крышку, нажав ту самую волшебную кнопку. Алексей не переставал удивляться, с какой легкостью копия за копией денежные листы выползают из-под щедрого днища ксерокса. Не надо ничего фотографировать, не надо целыми часами возиться с проявителями да закрепителями и кричать на домашних, чтобы те не вздумали открывать дверь в затемненную комнату. Чудеса техники!

— Обратная сторона точно совпадет с лицевой?

Олег Марианов утвердительно кивнул:

— Сделаем с максимальной точностью. — Он был польщен, что вновь пригодился бывшему другу, что они сейчас разговаривают так же непринужденно, как несколько лет назад. А пропасти, выросшей между ними за эти годы, теперь вроде бы и не существовало. Нет, Олег не тешил себя наивными иллюзиями о возвращении закадычной дружбы. Он понимал, что их двоих, когда-то мечтавших вместе поступать в мореходку, лишь на время объединила эта бездушная машина. Понимал, но тем не менее был доволен даже такой малости.

— Ничего, что мы казенную бумагу тратим? — произнес Алексей, заполняя вопросами неловкую пустоту разговора. — Да и краски чего-то стоят.

Марианов ответил философски:

— Станет ли сожалеть океан о потере капли воды?

— М-м-м… во как загнул. Это ты о нашем всемогущем социалистическом государстве?