Кукольный загробный мир

Исмирал чувствовал, как обшивка ракеты дрожит, словно вся конструкция часто-часто дышит живой энергией. На приборной доске стрелки показывали высоту, скорость, расход топлива — пока все находилось в норме. Шло ли по плану — сложно сказать, так как никакого плана в помине не было. Он трепетно ждал встречи с безымянным пространством. Только вот ощутит ли он, где пролегает граница между небом и обиталищем звезд?

Свечи на горизонтах стали уж совсем маленькие, а непреодолимые скалы, — словно небрежно нарисованные зубчики, окаймляли ускользающий мир. Белое кольцо тумана абстракций постепенно превращалось в сжимающуюся окружность, внутри которой уже почти ничего не разобрать. Исмир робко глянул вверх, но увидел там лишь нависшую черноту. Слабого пламени свечей уже не хватало для ее освещения. Мир под ногами словно падал в бездну. Вот-вот должна открыться картина, столь долго лелеемая во многих мечтах — что же находится там, за непреодолимыми скалами? Конец вселенной? Пустота? А может, лик самого Кукловода?.. Исмирал представил себе жуткую картину: как будто он увидел огромную голову со столь же огромными руками. К рукам были привязаны ниточки, с помощью которых Кукловод управляет всем поднебесьем… Стало не по себе. Потом он тряхнул головой, вспоминая, что это лишь его домыслы.

Но за непреодолимыми скалами что-то непременно находилось…

Он уже видел очертания непонятных да пока трудноразличимых изогнутых линий, тянущихся в разные стороны, а далее теряющихся в темноте. Впрочем, еще ничего не разобрать — оставалось только терпеливо ждать, когда ракета поднимется выше…

Туман абстракций был уже практически неразличим. Сингулярность стала мизерным пятнышком, сжимающимся в точку, какой она по сути и была, если верить байкам звездочета. Прочая ойкумена смотрелась мутно-зеленым блином, на поверхности которого мелкие детали уже становились недоступны глазу. Четыре свечи словно затухали с каждой минутой, но тем не менее странное инородное свечение, льющееся откуда-то сверху, наоборот, набирало интенсивность.

И тут Исмирал увидел…

Поначалу он даже не понял, что за гигантские изгибающиеся отростки оранжевого цвета с заостренными концами плавают в невесомой пустоте. Каждый из этих продолговатых отростков — раза в два длиннее всей ойкумены. Но когда картинка сложилась, образ за образом, в единое целое… вот это да!!!

Он кинулся к ракушке и закричал:

— Ави! Слушай меня! Я ЭТО вижу! Мы все живем в сердцевине ОГРОМНОГО ЦВЕТКА! Поразительно, правда?!

Увы, из ракушки в ответ доносились одни шумы: расстояние для связи уже превысило допустимые значения. Никто его не слышал, никто не мог сейчас разделить того оглушающего восторга, что потоком лился в распахнутую душу. Да. Весть восторг от открытия достался ему одному, наполняя его, малой емкости, разум и плескаясь через край. Эх! Если бы тогда Хариами смог все-таки покорить вершины непреодолимых скал, он бы своими глазами увидел один из этих огромных лепестков.

Еще минут десять полета, и цветок под ногами смотрелся уже столь отчетливо, что последние сомнения невозвратно улетучились. Ойкумена — его сердцевина, Сингулярность — точка в самом центре, окружность скал — граница, а дальше растут размашистые оранжевые лепестки, слегка загибаясь заостренными концами. «Э-эх, жаль нет рядом Анфионы», — разочарованно подумал Исмир, — «и жаль, что я сам не художник». Впрочем, красок да холста так и так под рукой не было, ведь перед стартом даже не возникло мысли их на всякий случай захватить.

А ракета все стремилась ввысь, бросая в пустоту струи агрессивной воды…

Исмирал прикрыл вентиль подачи топлива, чтобы экономней его расходовать, и задумался над очевидным вопросом: он достиг безымянного пространства или еще нет? Где же столь долго ожидаемые звезды? Пристально посмотрев в иллюминатор, он вдруг увидел совсем иное: в темноте, неподалеку от их цветка, находилось что-то непонятное и тоже весьма пестрое… знакомые контуры… И тут гениальная догадка волной ударила в голову: ЕЩЕ ОДИН ЦВЕТОК!!

Он рос совсем рядом (если, конечно, мыслить изменившимися масштабами), только выглядел немного по-другому: фиолетовые овальные лепестки да белая сердцевина. О более точных деталях пока что невозможно ничего утверждать. Его стебель уходил вниз, в черную бесконечность, где постепенно исчезал во тьме.

Ракета продолжала заданный курс — строго вверх, — благодаря чему взору медленно открывались все более далекие горизонты. На них появилось множество абстрактных объектов невнятной формы, больших да малых размеров. Некоторые находились относительно близко, а некоторые — где-то в нереальной дали. Еще с полчаса понадобилось Исмиралу, чтобы сообразить — это тоже цветы… Их здесь тысячи?.. Сотни тысяч?.. Еще больше??