Кукук

Она оглянулась по сторонам и быстро взяла одну розочку с собой. Через какое-то время вернулась и взяла ещё одну. Меня она упорно не замечает. Я не стал ждать кражи третьей, сдал свой плейер на ночлежку и пошёл в свою палату. По дороге меня застал звонок Акрама. Я был уже в шутливом настроении. Кругом сплошной театр. Я смотрю на всех этих пациентов и думаю, что все они как плохие неубедительные актёры. Но при этом — всё это правда, реальность. Они здесь все воистину тронутые.

Да, Андреас привёз мне также бумагу и карандаши для рисования. Я признался ему, что уже подумывал о том, чтобы «взять шашки в руки». Очень своевременный подарок.

На следующий день я отправился в город. Точнее будет сказать — на главную улицу деревни, на так называемую пешеходку. Иду покупать себе самое необходимое для жизни: бритву, расчёску, словарь, рапидографы и картон для рисования. Был уверен, что займу себя рисованием. Но рисовать не получилось. Желания в руки не пришло. А головой я рисовать не умею.

Меня к тому времени перевели в другую палату, лишив тем самым искушения повыкручивать шурупики из фанерки. Палата с облегчённым режимом. Душевая с туалетом открыты весь день. Я прожил в ней два дня в полном одиночестве. Поставил стол к окну и всё время сидел, рисуя, пытаясь рисовать, и слушая музыку.

Ко мне чаще обычного заглядывал медперсонал и спрашивал, всё ли у меня в порядке. Да, всё ok.

Девушка, переводившая меня в эту комнату, записала на табличке, что висят на стенах при входе в палаты, мою фамилию без последней буквы: EVSEE. Точно также было написано и на шкафу. Ради хохмы я пошёл к ней в комнату для медперсонала и, нагнувшись (она сидела), тихо произнёс: Вы задолжали мне одну букву.

Она (тоже едва слышно): Какую букву?

Я: Фау. В конце моей фамилии на табличке…

Она: Я прямо сейчас должна исправить эту ошибку?

Я: Этого я не говорил. Как-нибудь потом. Оk!?

Она: Оk!

Я выхожу из комнаты и показываю ей пальцами знак «виктори»: Фау!

Замечаю замешательство на лице медбрата в глубине комнаты с открытой бутылкой минералки в одной руке и пробкой в другой. Он ничего не слышал. Но что он видел?.. Псих заигрывает с молодой симпатичной сестрой.

Девушка умудряется забыть о своём обещании. Я провокационно дорисовываю недостающую букву красной тушью из рапидографа. Через неделю в обоих местах поверху будет доминировать чёрная «фау». Кто эту галочку туда посадит — я не узнаю уже никогда.

А так, на бумаге, мне не рисовалось… Тогда я решил написать всё то, что печатаю сейчас на компьютере. Но ручкой по бумаге, как я и ожидал,— не писалось. Интересно. Два разных, как оказалось, занятия: писать ручкой и печатать. Тогда я было подумал, что буду записывать всё лишь ключевыми словами, чтобы не забылось. Попробовал. Ужасно скучно. Нафиг!

Художник

«Немало художников живут в мире разочарований. Они не верят в любовь. Они не верят в совесть. Подобно древним отшельникам они сделали своим домом пустыню утопий. Из-за этого они, возможно, достойны жалости. Однако прекрасные миражи рождаются лишь в небе пустыни. Разочаровавшись в делах человеческих, в искусстве они, как правило, не разочаровались. Наоборот, при одном упоминании об искусстве перед их глазами возникают золотые видения, обычным людям недоступные. Они тоже, размышляя о прекрасном, ждут своего счастливого мгновения».[39]

Будучи ребёнком, я обожал рисование. До сих пор помню некоторые из своих рисунков. В первом классе меня отобрали в кружок изобразительного искусства. Были ярко выраженные способности. Таланта не было, способности были. Я проходил в него лишь несколько раз. Плохо учился в школе по основным предметам, а значит, по мнению родителей, не заслуживал «развлечений». Завязав с кружком, лучше учиться не стал. В дальнейшем рисовал как получалось, не зная ни единого правила этой науки.

Чуть повзрослев, рисовал огромные сцены на море. В разрезе. На поверхности корабль, под водой водолазы и акулы, подводные суда, морское дно.

Родители всю мою школьную жизнь терроризировали на предмет учёбы. Учился я из рук вон плохо. Проблемы было две: было неинтересно и дырявая память. Я ничего не мог запомнить сходу. Приходилось тысячекратно зубрить, а это меня лишь бесило. Ясное дело, что за школьной программой я хронически не успевал.