Кукук

Бабушка говорит, что, мол, скоро ей умирать. Деньги на похороны она уже скопила. И на похороны хватит, и на памятник, и на оградку. Я терпеть не мог эти разговоры. Но она продолжала. Когда умру, Лёшенька, помяни меня чайком с сахаром. Не надо водки.

Муж — алкоголик, сын — алкоголик, первый муж дочери — алкоголик, у того — пьющий отец… Кругом одна и та же история.

Я начинаю бояться ночевать у неё. Вдруг я проснусь, а она умерла. Что тогда? Я каждый раз прошу кого-то неведомого, чтобы, проснувшись, застать её живой. Утром слушаю звуки: шум на кухне, хлопки дверей… Ага, жива! Слава богу!

Бабушка говорит сама с собой. Меня это тоже раздражало:

— Бабушка, перестань говорить вслух!

— Я все время одна, вот и разговариваю сама с собой, чтобы не разучиться.

— Ты не разучишься!

Бабушка откладывала мне деньги на сберкнижку. Мне было стыдно, что это она делала тайком, лишь для меня, минуя моего двоюродного брата. На эти деньги позднее я успею купить себе музыкальную аппаратуру, прежде чем те красные червонцы, сиреневые четвертные билеты и бесцветные стольники превратятся в бесполезную бумагу.

Я забрал бабушку к себе в город сразу же после того, как остался в квартире один. Так мы проживём несколько лет вместе. Она потом несколько раз будет злиться на Таню, ставшую моей женой, увидев меня в пьяном виде. Я не стану алкоголиком, я не стану пьяницей, но я также никогда не полюблю чай с сахаром. Моим алкоголизмом станет любовь к музыке.

Тебя, бабушка, я поминал лишь горькой водкой, уж прости.

Уехав из Питера в Германию, я возвращался домой лишь единожды, через год после отъезда. Был месяц дома. Почти всё время проработал. Уехал, пообещав бабушке приезжать почаще. Но больше не приехал ни разу. Родители забрали её к себе, сдав сперва квартиру в наём, а вскоре и вовсе продав. Бабушке довелось-таки увидеть своих правнуков. Таня ездила с ними в Питер. Спасибо ей за это! Бабушке было уже за девяносто. Она всё время проводила в постели.

Как-то раз позвонила мама: Привет. Вчера бабушка умерла.

Я (в комком в горле): Понятно.

Пауза.

Мама: Я тоже сейчас не могу говорить…

Я: Пока!

И мы повесили трубки. Я начал плакать. Плачу опять. Теперь из-за бабушки. Я не поехал на её похороны. Я ни разу не был на её могиле. Я урод. Боже, какой я урод!

Отделение А 3.1

Прибытие в новое отделение, как тому и положено быть, каждый раз начинается с экскурсии. Планировка во всех отделениях различная. Устои тоже разные. На первом этаже (оговорюсь, это по-русски первый этаж, по-немецки — Erdgeschoß) сразу же при входе — слева и справа — две комнаты медперсонала; холл с зеркалом и информационным столиком; на нём — знакомый нам уже журнал убытия-прибытия пациентов; огромная светлая кухня; туалет; комната для курящих (я не курю, заходить не будем) и совмещённые столовая и комната отдыха. Сестра говорит, что все места, кто где сидит, расписаны, и мне следует потом самому найти себе свободное. Поднимаемся наверх, на второй этаж. Душевая, туалет, 5 двухместных палат. Вот эта — моя. Комната раза в два больше предыдущей — той, что я делил со Стариком. Просторная, светлая, проветренная. Симметричная. Два окна, головой к ним кровати. Две тумбочки. Моя койка слева. На тумбочках настольные лампы. Моя — белая, у соседа — коричневая. Соседа нет. На его тумбочке стоят две бутылки минералки и такой же, как у меня жёлтый словарь от Langenscheidt[54] — только английского языка. В ногах у кроватей стоят по шкафу. Огромные. В свободном углу — бесполезный стол и три стула. Помещение выглядит ухоженным. Лишь в одном месте на потолке видны несколько тёмных пятен, да у кроватей стены слегка выпачканы постояльцами. На второй этаж мы подниматься не будем, там женское поселение. В подвале стиральные машины. Всё ясно. Спасибо!

Это здание, в отличие от предыдущего, лишено каких-либо запахов. В 5.2 носу тоже было нечего делать. 4.1 гниёт, там обонянию раздолье. В каждом помещении свое разнообразие.

В душевой замечаю кладбище косметики: зубные щётки и зубная паста, бритвы и пенка для бритья, расчески и щётки с копнами волос на себе, лосьоны, крема, гель, воск, пинцет, фен. Всё выпачкано в засохшей пене и зубной пасте. На стене два крючка, на которых висят два полотенца. Рядом прилеплен жёлтый листок для заметок, написано от руки:

Wofür hänge ich

mir eigentlich ein

neues Handtuch hin —

Wenn es doch jeder

benutzt?!

Frenzel[55]

Странно. Это комната личной гигиены для десяти человек. Мест для полотенец лишь 2… Да и как тут было бы определить своё. Они в клинике лишь четырёх цветов: белые, розовые, голубые и жёлтые.

В туалете ещё забавнее. Там вообще один крючок с полотенцем. Кто им пользуется?

И в туалете, и в душевой висят коробки с бумажными салфетками. Очень удобно, но я задаюсь вопросом: сколько же их во всей клинике расходуется?..

В унитазе не спущена моча.