Кукук

Впервые сталкиваюсь с интеллигентным писсуаром. Ищу кнопку слива. Не нахожу. Озадаченно делаю шаг назад. Может быть, там внизу что-то ногой нажимается? Вода спускается. Ага, значит, он меня видит и моется самостоятельно. Там в стене есть вертикальная стеклянная полоска тёмно красного цвета. На уровне моего живота. Впервые такое вижу. Я могу быть свободен, в моих услугах не нуждаются.

Позднее в другом здании знакомлюсь с писсуарами, под которыми действительно есть педаль.

Начинаю раскладывать своё скудное хозяйство по шкафу и тумбочке. Сажусь на кровать. Всё, обжился. Теперь у меня этот процесс доведён до минимума. Сразу же чувствую себя дома. Не как дома, а именно дома. А ведь всю жизнь был привязан лишь к своему собственному жилью. Не мог на ночь в гостях оставаться. Даже если сильно выпивал, или если на часах уже далеко за полночь. В любом случае — из последних сил тащился на свою родную койку. Теперь всё изменилось, и изменился я сам.

На стене висит репродукция картины Мане. Или Моне. Вечерний Париж под звёздами. Пустое уличное кафе. Скорее всего — Мане. Один из двух, это точно. Бабеля от Бебеля отличить легче. Исаака я читал. А вот кто такой Бебель?..

Способность различать слова schon[56] и schön[57], schwul[58] и schwül[59] приходит со временем произвольно. С фамилиями сложнее.

Картины, кстати, висят во всех отделениях. Этого Мане-Моне я видел в 5.2. Там был также Миро, Кандинский и куча хороших фотографий с цветами. В 4.1 висят настоящие картины. Подписаны: L.A.'99. Некоторые из них очень классные. Нарисованы шкаликом. Подарок пациента? В 3.1 сплошная ерунда. Цветы-цветы. Словно салфетки в рамку засунуты. На кухне, правда, висит акварельный рисунок с тушевым контуром. Картина каждый раз скрывается за открытой дверью. Я часто за распитием какао смотрю на неё. На ней изображена сценка на огромной кухне позапрошлого века. На переднем плане нарисована очень красивая девушка. Рисунок профессионала. Очень классный. Может быть, украсть?! На память о дурке.

Сижу на кровати. К компьютеру не тянет. Среди всякой мелочи нахожу бирку от ключа, что от моего предыдущего шкафа. Иду относить её обратно, возвращаю на место. По дороге встречаю Старика.

Он: Тебя перевели?

Я: Да. Отослали прочь.

Он: Жаль.

Что тут поделаешь?! Такова воля Аллаха.

Я: Всего доброго!

Он махнул рукой. Как мой дед когда-то. Déjà-vu.

На выходе из отделения, сестра: Вы уже перебрались?

Я: Да, съехал вниз.

Она:???

Я: Сначала было 5.2, потом 4.1, теперь 3.1…

Она: Что вы имеете в виду?

Я: Цифры: 5, 4, 3… Countdown.[60] Следующее отделение должно быть вторым. Катимся вниз.

Она: А! Ну, вы это, надеюсь, не серьёзно.

Я: Конечно же, нет (что я, псих что ли, чтоб сдавать свои планы?!). Спасибо за всё! Пока!

Она: Machen Sie es gut![61]

Заодно сходил в библиотеку и взял первый из трёх томов «1001 ночь». Сажусь на кровать, читаю.

Через пару часов по коридору слышны тяжёлые шаги, дверь отворяется и входит мой новый сосед. Большой, страшный на первый взгляд, но добродушный — на второй, человек с восточноевропейским акцентом. Говорит невнятно. Я не распознал его имени. Лет за пятьдесят.

Не люблю переспрашивать по несколько раз подряд. Потом разведаю. Делаю вид, что понимаю всё, что тот говорит. Несколько дней спустя, привыкнув к его речи, понимаю уже действительно всё сказанное.

Он пришёл после работы. После той самой — рабочей терапии. Им, оказывается, ещё за это дело доплачивают. Догадайтесь сколько?! Евро в час. Три часа работы в день — три евро. И здесь — эта пресловутая 1€-Job.

Царко, так зовут моего соседа, или Зарко (Zarko), имя его я считываю позже за обедом с карточки на боксе с едой, спрашивает, не против ли я того, чтобы держать всё время окна открытыми. Я — да, мне так тоже больше нравится: прохладно и свежо. Отлично! Он угощает меня печеньем и уходит курить.

Я смотрю на вид из окна. Итак, ходим по кругу. Против часовой стрелки. Напротив отделение 5.2, где я отлежал три недели, слева 4.1, в котором я провёл два полных дня и две половинки, и вот то, о котором пишу здесь. Справа вид на четвёртое здание, в котором мне ещё не довелось побывать. Сверяюсь с планом на флайере. Так оно и есть — это второе отделение. Мне потом туда. Посередине маленький парк с огромной ёлкой и невзрачными мозаичными произведениями. Oh, Tannenbaum, oh, Tannenbaum!!! Голубая ель. Надеюсь, что мне не придётся делать хадж по полной программе, т. е. семь раз вокруг да около… Это всего лишь Вуншдорф, а не Мекка-Медина, ёлки-ты-палки…

Название взятой в библиотеке книги также наводит на грустные мысли: тысяча и одна ночь. Я здесь, в клинике, с пятнадцатого января. «И вышел он, как ему было предсказано свыше, на волю в 2011 году» Я ведь тоже, как и Шехерезада начал рассказывать байки, чтобы оттянуть время казни…