Кукук

Владелец вуншдорфского интернет-кафе, лицо кавказской национальности, вроде как азербайджанец, я слышал, как тот говорит по-русски. Он подробно объяснял одной женщине, русачке, выгоды какого-то тарифа на телефон и интернет. Я был поражён, что его «черножопая» речь, с редкими ошибками склонения, была куда более приятной, и вменяемой, нежели этой примитивной бабы, для которой русский язык родной, и боюсь, что единственный.

Заодно по поводу «черножопости». Откуда взялось это слово? Родив сына, а затем и дочь, Таня лежала каждый раз в одной палате с турчанками и сделала для себя следующее открытие. Задницы у ближневосточных младенцев гораздо более тёмного цвета, чем остальное тело…

Происхождение кавказца из бывшего СССР я расколол, когда услышал от него следующее, он говорил одной из посетительниц, немке: Как папа Карло!

Я не слышал, к чему это было сказано, но он именно так и сказал, даже повторил.

Женщина: Кто такой папа Карло? Я его не знаю.

Он: Вы не знаете папу Карло?!

Женщина: Нет.

Он: Как же?! Ну, Буратино же вы точно знаете?!

Я про себя: не Буратино, братец, а Пинноккио, не папа Карло, а Джепетто… Буратино — это Алексей Толстой. Немцам же знаком лишь первоисточник — Карло Коллоди.

…продолжаю описывать свой нудный распорядок: возвращаюсь из интернет-кафе, включаю компьютер, вожусь с ним, расфасовывая выуженное в интернете, читаю некоторые тексты, переключаюсь на свою собственную писанину, иногда зовут к телефону (Акрам подбивает идти на шестимесячные курсы по повышению нашей с ним квалификации, в Кёльне), ужин, запираю компьютер на ключ, ухожу, меня пересадили от окна за стол к соседу, т. к. то место, что я выбрал себе в первый день, оказалось занятым, возвращаюсь, достаю компьютер, есть ещё час, до того как всласть накурится Царко, пишу эти бесконечные письма, весь в угаре, всё, о чём пишу, твёрдо стоит перед глазами… Голосов пока ещё не слышу. Вижу. Вижу! Надо будет сказать об этом врачу. Очень легко писать, так как всё вижу. Я лишь фотографирую словами. Это очень просто. Жаль только, что моего труда в том нет. Я читаю текст и правлю многочисленные ошибки склонения. Осознаю, что не знаю правил написания приставки «не» с прилагательными и наречиями. Удаляю повторения, ищу синонимы, чтобы в двух подряд предложениях не повторялись слова. Не творческая работа. Голова работает быстро, иногда выдавая несколько вариантов написания одного и того же предложения. Я начинаю одно, на него давит другое. Оттого частые несостыковки. Иногда тире из ещё ненаписанного последующего слова впечатывается в пишущееся. Писать первое письмо было гораздо труднее, т. к. хронология в голове запуталась. Причём конкретно. Там я строчил словно на лоскутках и затем перетягивал текст на более точное место, потом — точнее, сшивая всё в единое полотно. Вроде срослось.

Поясняю фразу «меня пересадили от окна за стол к соседу». В этом отделении принята традиция: каждый за своим столом и, как оказалось позже, боксы по столам разносят дежурные пациенты. Никакой инициативы со стороны.

За новым столом знакомлюсь с Арне. Опять не улавливаю имя на лету, хотя у Арне отличная дикция. Смотрю на карточку: Arne.

Думаю, что OCR FineReader мог бы воспринять рядом стоящие буквы «r» и «n» как «m». Профессиональная реакция на текст.

Арне неулыбчив, молчалив, вежлив. Очень сосредоточен. Тип высококвалифицированного программиста. Когда мы встречаемся за едой, и я говорю ему либо «привет», либо «приятного аппетита», Арне в ответ неуклонно называет моё имя: Алексей. Только имя. Аналогичное происходит с приветствиями других людей. С ним легко выведывать имена пациентов.

Вечером, когда приходит спать Царко, я традиционно говорю ему: Вот и ещё один день прошёл…

Он традиционно отвечает: Gott sei Dank![62]

Выхожу прочь с Шехерезадой. Компьютер ещё урчит в шкафу, выключаясь.

Я: Gute Nacht![63]

Царко в ответ: Gute Nacht!

Со временем он стал отвечать мне прежде, чем я успею пожелать ему доброй ночи.

Я: Gu…

Он: Gutenacht!

Я: …te Nacht!

Он регулярно покупает себе печенье и ест его ночью, запивая минералкой. Ему явно не хватает здешней еды (он большой) и его тянет на сладкое. Каждый день он съедает трёхсотграммовую пачку «Choco Kränze». Это уже стало темой для шуток нашей уборщицы, находящей у нас в ведре неизменную сине-жёлтую пачку. Когда он угощает меня, я не отказываюсь. Он хороший человек и ненавязчивый. Такой же тихоня, как и я. Он один из тех психов, к которым я быстро привязываюсь: Ралука, дед Розенберг, Эльвира… Когда они пропадают — у меня тут же возникает чувство потери.

Как-то под вечер он говорит, что мне не нужно уходить из комнаты, когда он ложится спать, я ему не мешаю. Я говорю, что это не проблема, т. к. мне достаточно того времени общения с компьютером, которое у меня есть в распорядке. Я с не меньшей охотой ухожу читать, показываю на книгу.

Он: Alles klar![64]

Уходя вечером прочь, оставляю компьютер в шкафу незапертым. Иначе чувствую себя полным идиотом. Пусть Царко его и сторожит…