Кукурузные человечки

-А я думаю, чем это так пахнет? - опередил всех Питя. - Ох и вкусно, наверно!

-Нам нельзя, - отрезал командир Грипа, - мы можем отравиться. Сам же знаешь, что все сначала нужно исследовать. Ты иди, Славик, мы тоже пообедаем.

-Пообедаем! - проворчал Питя. - Пастой из тюбиков. На первое - паста, на второе паста, на седьмое - тоже паста! Хоть молока принеси мне - никто ведь из нас от него не умер.

-Хорошо, - пообещал Славик, - принесу. Тепленького, топленого - такая вкуснятина!

День по имени...

-Друг мой, чем это вы так сильно озабочены? - громко спросил художник Кубик у Славика, увидев его во дворе. - Уж не открыли ли вы какой-нибудь новый овощ на огороде уважаемой Полины Андреевны?

Стоило Кубику произнести эти приветственные слова, как над забором появилась и Нинкина голова, - оба они, видно, только что пришли. С Нинкиной стороны к доскам ограды между двумя дворами был приставлен чурбак - чтобы можно было для разговора и для других дел над забором возникать.

Нинкина голова, в который уже раз заметил Славик, существует, кажется лишь для ношения двух больших, то серых, то голубых, как лесные колокольчики, глаз. Но больше, чем цвета, было в них любопытства. Она вытаращилась сейчас на Славика, который был, по наблюдению художника, озабочен. Интересно, чем он озабочен? С чего это вдруг? - вот во что были окрашены сию минуту Нинкины глаза.

Славик поспешил нахмуриться.

-Ба, - спросил он у Полины Андреевны, стоявшей на крыльце, - ба, что сегодня на обед?

-Что на обед он прашивает! - Нинка за забором, очевидно, всплеснула руками, потому что чуть не упала. Голова у Нинки была не только для глаз, а еще и для рта. - Руки бы сперва помыл, - закричала она возмущенно, - а потом обедом интересовался!

-Отзынь! - рассердился Славик. - Хочу - мою, хочу - нет!

-Борщ на обед, - вставила в разговор вкусное слово бабушка, - зеленый. Со сметаной. И картошечка на молоке, как ты любишь.

-Ему как для барина готовят, - схватившись на этот раз за забор, - продолжала критику Нинка, - а он еще фордыбачит.

Тут нужно сказать, что Славик и не думал фордыбачить, но Нинка заранее его в этом заподозрила.

Кубик вдруг фыркнул, и все на него посмотрели.

-Поразительно! - воскликнул он. - Ты, Нинон, для филолога - бесценный клад. Все века оставили в тебе следы. Не удивлюсь, если ты заговоришь вдруг языком древнего новгородца... Полина Андреевна! - обратился он к бабушке. - Раз уж мы так хорошо разговариваем, предлагаю совместный обед. Ваш борщ - моя тушенка, ваша картошка - моя сгущенка.

-Конечно, конечно, идите к нам! - закивала бабушка. - И чего я сама не догадалась пригласить?

За обедом зловредная Нинка ждала, должно быть, что Славик будет привередничать и плохо есть, но в пику ей, косившейся на него, Славик съел целую тарелку борща, а картошки попросил еще. Нинка налегала на тушенку, разогретую на сковороде, а после нее не могла отораться от сгущенки, которую бабушка налила ей в блюдце.

-Как мед, - восторгалась она, - только еще вкуснее. Я бы ее кажин день ела.

-Каждый, - поправил Нинку Кубик.

-Кажин! - заупрямилась Нинка. - Ишь, чего выдумал! Мама что, хуже тебя знает?

-Пусть будет "кажин", - согласился художник, - твоя мама для меня - самый уважаемый человек. И если она говорит "кажин", значит, есть и такой вариант слова.. - И Кубик в который раз принялся нахваливать бабушкин борщ, а она в ответ повторяла, что да что сварила в борще - все, что растет сейчасв огороде: и свеклу, и картошку, и капусту, и петрушку, и зеленый лук...

Славик поглядывал на Нинку и думал, что НИКОГДА И НИ ЗА ЧТО не расскажет ей о пришельцах.

А тайна эта уже ворочалась в нем и, честно говоря, искала выхода. Славику ужасно хотелось с кем-то поговорить об инопланетянах, что приземлились на бабушкином огороде и поселились в гнездах для кукурузных кочанов.

Несколько раз он ловил на себе взгляд художника - тот что-то необычное в нем заметил, - но взгляду его пока не отвечал.

Художни ел и рассказывал:

-Я давно уже заподозрил, что у дней, которые мы зовем привычно понедельниаками, вторниками, средами и так далее, есть и другие имена...

Дети подняли на Кубика глаза.

Художник поглядывал на них, будто искал, кому его рассказ подходит больше.

-Другие имена, - потворил Кубик, - свои...

Пока что все на него смотрели одинаково, ожидая, что будет дальше. Бабушка тоже поглядывала на соседа, отвлекаясь только на то, чтобы подложить внуку картошки, а Нинке - подлить густой сгущенки.

-Идем мы сегодня с Нинон навстречу солнцу...

Нинка перестала лизать сладкую ложку и уставилсь на Кубика своими колокольчиками.

-Идем, а она зева-а-ает. Так зевает, будто все проглотить хочет.

-Дак в такую-то рань встамши, кто ж не зевает! - не осталась она в долгу.

-Зевает, значит, а тут кто-то ей говорит - басом говорит, - художник сгустил голос, - спрашивает у нее: "Это ты ко мне обращаешься?"

Нинкин рот открылся, словно она хотела что-то сказать.