Кукушка

Но чуда не случилось. Только самую макушку колокольни тронули рассветные лучи: шпиль, макушку — и всё. Ночная тень накрыла падающую фигурку девушки, послышался глухой удар, и наступила тишина.

Люди прянули назад, образовав широкий полукруг, и только Бенедикт остался на коленях у изломанного тела, глядя на хрупкие, ставшие по-птичьи резкими черты. С неба, словно хлопья снега, тихо опускались перья. Бенедикт только теперь увидел так близко её амулет и распознал в нём наконечник арбалетного болта. Чуть ниже, прямо между маленьких грудей, зияла рана: пуля, видимо, прошла навылет. По брусчатке растекалась кровь. Дыхания не было, девушка была мертва. Безнадёжно и окончательно.

Бенедикт поднял голову и беспомощно оглядел горожан. Очки его разбились и все лица расплывались перед глазами, одно было не отличить от другого.

— За что? — прошептал он и закричал: — За что?! За что?! За что?!

И заплакал. Как мальчишка. Толпа молчала.

— Не к добру это, — наконец сказал каменщик Мартинван Доорн, отличавшийся обычно крайним недоверием и рассудительностью. — Не к добру. Сдаётся мне, что не врала девчонка-то… Не врала. — И все вокруг стали кивать.

* * *

Десант на дамбу высадился вечером. Мачту варяги сняли для пущей незаметности и устойчивости, да и вообще — парусам у них доверия не было. Вёсла обмотали ветошью и замшей, и кнорр бесшумно прокрался вверх по течению. Шёл прилив. Царила темень: новая луна стыдливо спряталась, меняя маску, а заплаканный норд-ост пригнал туман и облака. Дождило. Волны с шумом били в берега. Сама природа сделала всё, чтобы часовые в эту ночь ничего не заметили.

Качаясь на волнах, подобно утке, кнорр прошёл полосу прибоя, легко, как на салазках, въехал на песчаный берег, и началось.

План гёзов был прост, как и всё гениальное. Рейн в нижнем течении разделяется на несколько отдельных рукавов: Ваал, Лех, Нижний Рейн, Извилистый Рейн… Лейден был возведён у слияния старого (Ауде) и нового (Ньиве) Рейна. Южный рукав образовывал воронкообразный эстуарий, и низовья реки тут всегда были подвержены влиянию морских приливов. Дамбы страдали от наводнений. Когда от ветра с моря шёл нагон воды, высота их достигала 15, а в сильный шторм даже 18 футов. Вокруг были ватты — затопляемые земли: чёртова уйма обвалованных речушек, оросительных каналов и простых канав. Всё стекало в придамбовый коллектор с бесчисленными ветряными мельницами, которые перекачивали скопившуюся воду через дамбу в море. Вся система замыкалась на себя, потому дамбы были не особо прочные: Рейн впадает в Зейдер-зее, а этот залив отделён от Северного моря отмелью и островами. По этой причине здесь никогда не бывало сильных штормов. Но стоило нарушить целостность чего-то одного, и начиналось саморазрушение.

Когда все утвердились в принятом решении и встал вопрос, кому высаживаться для подрыва дамбы, все поняли, что выбора, в сущности, нет. Нужно было действовать решительно и быстро. Суда эскадры гёзов — барки, шхуны, корветы — все они не были приспособлены для высадки и даже для подхода к берегу. Требовалось что-то маленькое, манёвренное: ялик, малый лихтер или какой-нибудь фишгукер. Кнорр Яльмара подходил для этой роли идеально: осадка его была мала, нос и корма устроены одинаково, а вёсла давали невероятную свободу манёвра. Все просто опешили, осознав, как им повезло. Сам Яльмар, когда речь зашла об этом, возражать не стал, только поморщился и потребовал людей, умеющих обращаться с веслом. По кораблям бросили клич, и к вечеру на кнорр стали прибывать добровольцы. Варяг забраковал, как он выразился, «стариков и сопляков», отобрав десяток парней посильнее. Из его дружины никто не захотел уйти, но Яльмар сам выгнал семейных или слишком юных: рейд намечался опаснейший, дамбы охранялись, на каждой пристани стояли дозоры. К тому же и добычи не предвиделось. Однако, когда старый Хейре Сваммердам не захотел уйти, Яльмар не стал возражать.

— Ты с ума сошёл, варяг! — изумился де Мантеда. — У него же деревянная нога!

— Так ему и не бегать, — был ответ.

На кнорр с предосторожностями доставили на шлюпках девятнадцать бочек пороху — это было всё, что могла выделить эскадра без риска потерять огневую мощь. Но даже этого было мало. Тут негаданно-нежданно пригодился «земляной спирт», чёртову дюжину бочек с которым по настоянию Сваммердама погрузили на корабль перед отходом. «Хоть на что-то сгодится», — сказал по этому поводу Сваммердам. Напоследок Яльмар приказал команде вывернуть карманы и выбросить трубки, чтоб ни у кого не возникло соблазна закурить.

— Не можно же без табаку! — возмутился кто-то.

— Не можно, так оставьте.

— Что ж нам, жрать его, что ли?

— Хоть в задницу запихивайте, — рассердился Яльмар, — но курить не дам!

Варяг был прав — кнорр представлял собой плавучую мину и любая искра могла оказаться роковой.