Кукушка

Когда я вернулась в комнату, малышка уже не на шутку разошлась. Меня убивала необходимость о ней заботиться. Словно кожу по живому сдирала. Вот и сейчас, я только подошла к девочке, а на висках уже выступил пот, и началась тахикардия. Снимая комбинезончик, я старалась не смотреть на ребенка, но получалось слабо. Мои руки были словно деревянные, они совершенно меня не слушались. Даже самая простая процедура превращалась в настоящий квест, что уж говорить о купании, которое я запланировала на сегодня? Под громкий, разрывающий сердце ор я быстро обмыла малышку, обтерла найденным в комоде полотенцем и поменяла ей памперс.

— Возьми, я приготовил смесь.

Я оглянулась. Макс протягивал мне маленькую бутылочку. Наверное, она должна была смотреться довольно нелепо в его огромных руках, но такого и близко не было.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Ты точно решила насчет таблеток?

Кивнув, я отвела взгляд. Макс сделал паузу, но, все же воздержавшись от дальнейших споров или рекомендаций, сказал:

— Напиши мне название препарата. Утром я смотаюсь в город. Заодно заберу документы Алисы.

— Спасибо, — едва слышно поблагодарив мужчину, я вернулась в постель. Легла на бок, обхватила руками колени. Происходящее отнимало слишком много душевных сил. И я понимала, что ошибалась, когда думала, что после всего того дерьма, что уже случилось в моей жизни, и с этим я тоже как-нибудь справлюсь. Мне действительно казалось, что больше боли в моем сердце просто неоткуда будет взяться, но… я ошибалась. Ком подпер горло. Я уткнулась носом в подушку, чтобы не разрыдаться, а подушка пахла малышкой… Я обхватила голову, чтобы вернуть себе тишину, но все равно слышала, как жадно она пьет из бутылочки. Везде и повсюду была она. Маленькая девочка с моими глазами.

Мне хотелось кричать от боли. Выть от бессилия…

Когда я проснулась утром, Макс уже съездил в город. Он привез мне таблетки, которые я тут же выпила, и пополнил запасы еды. Глядя, как его татуированные руки в легком танце порхают, готовя наш завтрак, я не смогла удержаться от любопытства:

— Ты всегда жил здесь один?

Максим покачал головой:

— Нет. Это родительский дом. Я здесь не был с момента их гибели и… до недавнего времени.

— Как это — ни разу не был?

— Мне казалось, что я ненавижу это место, но…

— Оказалось, что это не так?

— Я не знаю, — Макс обернулся, мазнул по мне взглядом и, в несколько шагов преодолев кухню, открыл стоящий напротив стены холодильник. — Все не так просто, Ира.

— Ты был здесь несчастлив? Тебя обижали ребенком? — допытывалась я, не совсем понимая, зачем. Возможно, потому, что знала не понаслышке, как тяжело справляться с болью в одиночку. А может, просто чувствовала себя обязанной этому мужчине. И мне хотелось во что бы то ни стало вернуть долги, до того как я вновь исчезну.

— У моих родителей были несколько нестандартные отношения. Думаю, я ненавидел именно это.

— Нестандартные? Это какие?

— Извини, мне не хотелось бы обсуждать эту тему, — Макс последний раз перемешал яичную смесь и резким движением вылил ее на раскаленную сковороду.

— То есть как это? Тебе никто не говорил, что так нельзя поступать?

— Как — так?

— Начинать говорить о чем-то, а потом резко сливаться? Это запрещено.

— Чем же?

— Правилами ведения откровенных разговоров!

Он покосился на меня и хмыкнул:

— Ты тоже со мной не слишком-то откровенничаешь.

— Ага… Я поняла. Значит, секрет за секрет? — вздернув бровь, я уставилась на своего спасителя, прикидывая в уме, стоит ли мне идти на сделку. В конце концов, всегда можно было солгать. Или отделаться полуправдой.

— Ну, это было бы честно.

— Хорошо, — согласилась я с условиями Макса, — тогда ты первый. Так что за нестандартные отношения, которые ты так ненавидел?

Макс оглянулся на меня и, пристально глядя в глаза, спросил: — Домашняя дисциплина. Слышала о таком?

Глава 7

В то время, конечно, никто и слыхать не слыхивал о том, что это за зверь такой «домашняя дисциплина». А сейчас, вот, понабрались, как собаки блох. И ничем их уже не удивить… БДСМ, «нижний», «дом» — стали словами, которыми свободно оперировали даже те, кто к теме имел весьма посредственное отношение. Тогда же… родители и сами вряд ли понимали, какого черта между ними происходит. Что уж говорить о нас с сестрой?

Я смотрел в потрясенные глаза Марты и довольно отстраненно размышлял о том, даст ли моя откровенность хоть какой-то обратный эффект. Не получится ли, что я напрасно тряс перед ней исподним, надеясь своим признанием вытащить из неё хоть что-то. Любую информацию, способную упечь Вуича за решетку. Время шло, мне нужно было торопиться, и, прикинув в уме «за» и «против», я все же рискнул. Барышни любят слезливые истории, моя ставка была на это.

— Это что-то из культуры БДСМ? — отводя глаза, поинтересовалась моя собеседница.

Я отрицательно качнул головой и, звеня посудой, принялся расставлять тарелки по местам.

— Не думаю, что происходящее можно было отнести хоть к какой-то культуре. Он просто трахал мать и порол, порол и трахал. За малейшую провинность.

Наши взгляды встретились.

— А не могло быть так, что ей это нравилось?