Кукушка на суку. Акт первый

В ней я провалялся три недели. Отец с матерью, а они хорошие врачи, уверяли меня потом, что я стоял на самом краю и мне просто сказочно повезло, что смог выкарабкаться. Перечень того, что у меня было поломано, значительно превышал перечень того, что осталось нетронутым. Зубы, как ни странно, остались на месте. И это меня немного успокаивало – зубную боль я не переносил больше всего. А вот череп был проломлен основательно и время от времени нудно ныл. Хотя чему там ныть – непонятно. Вроде кость, как кость. Но прошло некоторое время и сломанные рёбра срослись, отбитые почки и печень вновь стали функционировать, как прежде. Ну, или почти, как прежде.

Папка с мамкой взяли отпуск и ежедневно обкладывали меня навязчивыми заботами. Но кроме родителей больного больше никто не навещал. Феликс ограничивался звонками по сотовому. Было обидно. Тоже мне – друг называется.

Я лежал почти готовый к выписке и строил планы на будущее. Если у человека нет планов, то нет и будущего. Было невыносимо тоскливо и грустно. Было отчего. Планы не особо прорисовывались. В них не хватало привычного мне оптимизма. Наконец, заявился Клепалов. Да не один – с Ланкой.

– Вы чего вдвоём? Спелись?

Я всегда вижу очевидное, невидимое другим. Но в этот раз по нежным взаимным взглядам этой сладкой парочки, по их довольному виду, соответствующий диагноз мог бы поставить даже ребёнок.

– А что нам оставалось делать? – Ланка как обычно была полна позитива, чем всегда и нравилась мне. – Ты нас бросил. Всё развалилось. Вдвоём в эпоху всеобщих катастроф всегда проще выжить.

– А что, есть какие-то претензии? – пробурчал Феликс.

– Что вы, ребята: абсолютно никаких. Рад за вас. Тем более, что Ланочка опять беременна.

– Вот паразит, – засияла Ланка, – всё видит. Значит, башка не так уж и пострадала, как все считают.

– Кто, «все»? – переспросил я.

– Все. Абсолютно все. Ходят упорные слухи, что ты на всю жизнь останешься придурком, – Ланка всё это сказала с нескрываемым удовольствием.

– Что значит «останешься»? – возмутился я. – Я не понял: я останусь таким, каким был до травмы черепа, то есть обычным, привычным придурком? Или все думают, что я после того, как меня долбанули по башке, стал таким, – для наглядности пришлось отвесить нижнюю губу, глупо завертеть глазами и мелко завибрировать кистью согнутой в локте руки.

– Скорее, второе, – слегка обозначил улыбку вечно минорный Феликс. – Хотя по мне, ты и до того был не лучше.

– Договоришься! – в шутку наехал я. – Накостыляю! – при этом мой палец указал на костыли, стоявшие рядом с инвалидной коляской. – Ладно, рассказывайте, как живёте?

Оказалось, что Фил с Ланкой спелись ещё до того, как я отправился на съёмки. Поэтому сейчас девушка была уже на пятом месяце беременности. Феликс после закрытия «Клиники Борменталя» устроился работать врачом скорой помощи, поэтому жили они в основном на заработки Ланы. Пока клиника «дяди Фёдора» процветала, моя бывшая «дизайнерша» успела набрать у наших небедных клиентов целый пакет заказов на оригинальное оформление загородных вилл и домов. И теперь стала ну очень популярным оформителем, который загружен работой, а, значит, и деньгами, по самые уши.

– Молодец, что уговорил меня взять в ипотеку трёхкомнатную квартиру, – Феликс похлопал по моей загипсованной ноге. – Я хотел однушку.

– Ты всегда был недалёким типом, – пожурил его я. – Тебе такую подругу жизни, как Ланка, и надо. Ты бы без неё пропал, сгинул, спился.

Ланка только улыбнулась, вздохнув:

– Ох и счастливый ты, Лемешев.

– Чем это я «счастливый»?

– Девки тебя любят, аж пищат. Готовы из-за тебя на всё.

– Угу, – не очень весело буркнул я в ответ. – «Пищат». У меня их писк до сих пор в голове звенит.

Ланка осторожно провела ладошки по моей густо забинтованной голове:

– И тем не менее, тебе можно позавидовать: и девки по тебе сохнут и сам втюрился аж до сотрясения мозга.

– Чем собираешься заниматься? – поинтересовался Филя.

– Чем? Не знаю. Нет, знаю! У меня теперь в голове столько идей! Я хочу творить…

– «Творить»? – перебил меня Феликс. – Тебе не кажется, что ты уже достаточно натворил? Сам в больнице с гипсом вместо мозгов. Ребята остались без работы…

Ланка больно стукнула его локтем в живот и демонстративно улыбнулась мне.

– Ты чего? – не понял спутник жизни. – Больно же.

– А ты? Зачем ты его оскорбляешь? Не видишь, у него голова перевязана?

Я улыбнулся – в голове вертелся каламбур, который никак не мог приобрести законченную форму:

– Творил, натравил…, тьфу, натворил, травец… Э-э-э! Творец! Зараза! На траве дрова, на дворе дрова.

Выходило плохо: видимо и на самом деле мои мозги стали работать хуже. Фигово…

Феликс, выслушав мой сумбур, ответил подруге:

– Ничего, переживёт как-нибудь. У него теперь мозгов нет – значит, не обидится, – и тут же продолжил, обращаясь уже ко мне:– Натворил творец, а точнее – тварь!

Он демонстративно осклабился, довольный тем, что нашёл логическое завершение каламбура.

Наболтавшись вволю, ребята ушли. Но через пару минут Клепалов прибежал назад с загадочно возбуждённым выражением лица.