Кукушка (СИ)

— Это комната моих родителей, — пояснил он, мазнув по мне черным… теперь уже черным взглядом. Дрожь волной прошла по моему телу и ударила под колени. Не сводя с меня глаз, Макс пошарил рукой над дверью. Достал резной потемневший от времени ключ, с трудом вошедший в давно не смазанный замок. Звук проворачиваемого механизма проехался по моим натянутым до звона нервам, раз, и еще один… Оглянувшись на меня через плечо, Макс медленно поднял руку и осторожно толкнул дверь, любезно меня пропуская. Я переступила порог, зажмурившись, а когда открыла глаза… Не увидела ничего такого. Обычная комната. Посредине у стены — большая кровать с по-настоящему великолепным кованым изголовьем. В углу — туалетный столик, а ниже, рядом с дверью — резной деревянный шкаф. Все поверхности в комнате были застланы простынями, с замысловатой кованой люстры такой же замысловатой гирляндой свисала паутина. Окна были такими грязными, что свет с трудом проникал в комнату, и в его рассеянных лучах летающая пыль казалась золотой пыльцой…

Я решительно пересекла комнату. Отдернула тяжелые занавески и попыталась открыть створки. В воздухе витал спертый аромат давно непроветриваемого помещения.

— Подожди… Тут от времени все разбухло.

Макс отвел мои ладони от ручки, и сам, что есть силы, дернул ее на себя. С большим трудом окно все же открылось.

— Впервые я увидел их отсюда… — Макс взмахнул рукой.

— Впервые? То есть… это случалось регулярно?

— Нет… Потом… они проявляли большую осторожность.

— Что… что конкретно ты увидел?

Макс растер переносицу, чуть запрокинул голову, кивнув куда-то в сторону потолка:

— Видишь крюк?

Я проследила за ним взглядом и, взволнованно облизав губы, кивнула.

— Она была подвешена. Где-то здесь… может быть даже в шкафу, я не знаю… осталась цепь, которую отец выковал специально для матери.

Мое сердце подпрыгнуло и бешено застучало в груди.

— Подвешена? И… это все?

— Он тр*хал ее. Раскачивал на этих цепях и тр*хал. Выходил, бил зажатой в руке лозиной и снова резко входил. Ее тело сотрясалось… то ли от боли, то ли от удовольствия. Понимаешь… Я был подростком, у которого гормоны играли в крови, и увиденное произвело на меня неизгладимое впечатление.

— Это шокировало бы любого ребенка.

— Да… Но многих ли из них подобная сцена возбудила бы?

Он сунул руки в карманы и повернулся ко мне спиной.

— Макс…

— Я ненавидел его! Я ненавидел за все, что он делал с матерью. Я жалел её и винил себя, что не смог её защитить. А позже… позже стал понимать. Это природа. Это нужда, с которой не каждому под силу справиться. Эта извечная жажда запретного… Не все могут с ней совладать. Мое понимание того, что хорошо, а что плохо сбилось… Навсегда сбилось. Я словно потерялся во всем этом дерьме.

— Но… ты ведь сказал, что не садист?

— Нет. Я… не хочу причинять боль, я не получаю от этого удовольствия.

Он чуть повернул голову. Мне стал виден его профиль и тонкая жилка, нервно бьющаяся на виске.

— А… что? Что тебе надо?

Воздух в моей груди замер. Макс повернулся еще немного.

— Доминировать. Обрести полную власть над твоим телом, над твоей душой… Изучить каждый их потаенный уголок, чтобы любить тебя, отбросив всякий стыд и стеснение. Заставлять кончать раз за разом, доводя до стонов, до сорванного криком горла. Проникнуть в тебя. Членом, пальцами, языком… всей своей сущностью. Стать твоим удовольствием и твоим единственным желанием.

— Один человек уже пытался…

— Я не он! Я никогда тебя не обижу! Не унижу, не использую твою чувственность против тебя. Я… буду боготворить твое тело. Я буду его боготворить…

— Ты будешь меня бить?

— Нет. — Наконец он повернулся ко мне лицом. — Но я буду тебя кусать, и сжимать в своих руках очень сильно. Если мне покажется, что это то, что тебе нужно.

— Как… ты можешь быть в этом уверен? — мой голос срывался, а всю меня пронзали короткие всполохи электричества. Я вся горела, и этот пожар лишь раздувал врывающийся в окно горный ветер.

— Я услышу подсказку в твоих громких стонах. Я мастерски распознаю сигналы. Веришь? — Макс провел по моей скуле большим пальцем, чуть приподнял лицо и легонько надавил на мои дрожащие губы. — Это будет жестко, детка. Это будет потно и грязно. Это будет по-настоящему. Так, как ты давно уже хочешь.

Невольно мои губы приоткрылись, и тут же его палец скользнул мне в рот. Язык робко толкнулся ему навстречу. Желание темным мороком окутало все кругом.

— Вот так… Сначала пальцы, потом член. Ты ведь примешь меня? По-всякому? Как бы я не захотел?

Его пальцы покинули мой рот и устремились куда-то вниз. Под полотенце, чтобы бесцеремонно проникнуть внутрь, скользнуть между ягодиц. Намекая на…

В сумбур в моей голове проник громкий плач. Я моргнула, возвращаясь в реальность.

— Алиса…

— Да, нам лучше к ней поспешить. Она не любит просыпаться одна, — медленно отводя от меня руки, просипел Максим.

Это был странный вечер… Я занималась малышкой, с какой-то жадностью впитывая в себя каждый ее жест, каждый взгляд и движение, но в то же время я ни на секунду не забывала о том, что мне сказал Макс. Что он заставил меня почувствовать.