Кукушкины дети

Буфетчицу нисколько не смущали остальные покупатели, стоявшие в очереди. Она, расталкивая впереди стоящих мощным торсом, пролезла к Свете и громогласно начала докладывать ей, а заодно и всей очереди:

– Какое кафе. Оно на ремонте. Нас всех распустили и книжки на руки выдали. Сказали, по окончании ремонта вызовут. Я лично сомневаюсь, что всех вызовут. Есть у нас пара жополизок. Их может и вызовут. А меня ни фига не вызовут – она пристально уставилась на бывшую коллегу и опять также громко продолжила допрос. – Данилова, я тебя спрашиваю, хрен ли ты такая зеленая? Что-то ты подруга изменилась. Не пойму я, что с тобой.

– Анжела, ну что ты кричишь, как в трубу? Говори тише – зашептала смущенная Света, почувствовав на себе заинтересованные взгляды покупателей и персонала магазина. – Ничего я не зеленая. С работы иду. Устала. Чувствую себя не очень хорошо – оправдывалась она.

– Ну, ну. Хорошо поёшь, птичка, где сядешь – не удовлетворилась ответом толстуха.

Оплатив товар, они вышли из магазина. Анжела плюхнулась на скамейку в сквере и, похлопав рядом с собой ладошкой, приказала:

– Приземляйся. Подышим свежим воздухом пока треплемся.

Девушка села рядом, с удовольствием вдыхая сырой прохладный воздух, пахнущий весной.

– Давай, колись, где ты так умудохалась? – не унималась подруга.

– Да хвастаться нечем. Работаю в кооперативе. У них там мини кожзавод. Оборудования нет. Все на руках. Затащи, вымочи, вытащи, загрузи и так далее. Да еще и вонь ужасная – Света недовольно махнула рукой, давая понять, что не хочет говорить об этом. – Ну, а ты как поживаешь? Устроилась куда-нибудь?

– За хрена мне куда-то устраиваться? Я теперь на себя буду работать. Теперь же у нас капитализм. Обогащаться разрешили – деловито и высокомерно вещала толстуха.

– Как же это ты сумела? И чем же это ты обогащаешься? – совершенно изумилась такому ответу собеседница.

– Ну не все же такие бестолковые как ты. За три рубля хребет ломать. У некоторых на плечах голова, а не кочан капусты – Анжела была верна себе. Как всегда, супер самоуверенна и супер критична к остальным.

Света, уже привыкшая к вызывающему поведению своей знакомой, не обращала на это внимания. Она знала, что за беспардонным поведением скрывается добрая и отзывчивая душа. Она попыталась настроить буфетчицу на более серьезный лад.

– Ну, Анжела, хватит тебе перечить. Расскажи нормально. Чем ты сейчас занимаешься? Где работаешь?

– А я не работаю. А деньги получаю!

– Это как?

– Ну, ты, наверное, слышала, что сейчас все за границу за товаром ездят. Кто куда может. Чаще в Польшу или в Турцию. Можно в Дубаи, но там сложней. Вот этим я и занимаюсь.

– А ты куда ездишь?

– Я в Польшу.

– Вот это да! И ты уже была в Польше?

– Ну конечно была. Уже два раза. Сейчас снова собираюсь.

– А как там деньги делают? За что дают?

Такой живой интерес льстил самолюбию толстухи. Она, услышав вопрос Светы, закатилась в смехе.

– Ну, деревня. Дают! Дают, знаешь, что и где? А там зарабатывать нужно.

– Анжела, хватит смеяться. Расскажи по порядку. Знаешь, я с нашими уже месяц ни с кем не общалась. Ни новостей, ни сплетен никаких не знаю. Вот подскажи мне, а я могла бы с тобой ездить?

Бывшая буфетчица, а теперь великая коммерсантка, как она сама себя считала, пристально посмотрела на девушку и, немного посоображав, заявила:

– Знаешь, а это идея. Точно. Нам надо вместе ездить. У меня, правда, есть напарница, но такая нервная. Чувствую, что скоро мы с ней расцапаемся. Интеллигенция паршивая. Что ни скажу, все нос воротит. А ты девка простая. Тебя матюками из себя не выведешь. Ты от крепкого словца в обморок не упадешь. Так ведь?

Светлана поняла, что у толстухи проблемы из-за ее любви к крепкому словцу и обзывательствам и, усмехнувшись, она сказала:

– Да ругайся на здоровье, если это тебе так необходимо. У нас теперь свобода слова. Говорю, что хочу.

– Вот правильно. Теперь все говорят, что хотят. Запретов нет. Так. Короче. Ты сейчас куда идешь?

– Домой.

– А кто у тебя дома?

– Никого.

– Вот и отлично! Сейчас идем к тебе. Там все обсудим, и я, пожалуй, у тебя заночую. Не стесню? – она испытывающе посмотрела на девушку.

– Пойдем, конечно. Но утром я очень рано на работу.

– Не б… Маруська, я Буденный – хлопнула она по плечу подругу.

Они медленно направились к дому. Там хозяйка сварила кашу, а к чаю вытащила две банки маминого варенья. Анжела на огромный ломоть хлеба щедро лила клубничное варенье и ела с чаем. Она вся умазалась и, когда хлеб кончился, скомандовала:

– Давай, хлебца то подрежь.

– Слушай, а ты к утру в платье влезешь после такого ужина – усомнилась хозяйка. Смутить Анжелу было невозможно.

– Я своей фигурой довольна. И платье у меня с запасом. Не волнуйся. Лучше на себя посмотри. Заморыш. Ведь надо же. Устроилась в какую-то душегубку и пашет. Ха-ха-ха.

Она снова принялась смеяться. Затем подняла на Свету голубые глаза, густо подкрашенные черным карандашом, и, облизав с пухлых губ розовые капли клубничного варенья, сочувственно спросила:

– Что? Хреново быть бестолковой-то?

Девушку рассмешила эта картина и, повеселев, она отвечала тоже с улыбкой.