Кукушонок

После траурного скармливания погибшего печенья я вернулась домой насквозь промокшая. Поскольку сегодня я уже не предполагала показываться людям на глаза, я надела растянутый спортивный костюм и удобные шлепанцы. Скучающе листала брошюру учительского профсоюза, прихлебывая мятный чай, и чувствовала себя очень одинокой. За окном было темно, сыро и мерзко. Вдруг я услышала непонятный грохот, и тут же что-то глухо ударилось о дверь моей квартиры. Я бесстрашно выглянула и обнаружила тот затасканный матрац, на котором сама спала совсем недавно. А с мансарды поспешно сбегал по лестнице Патрик, на ходу извиняясь за нарушение покоя. Он рванул на себя матрац и приготовился сбрасывать его еще на один этаж.

— Погоди, дай помогу! — крикнула я. — Давай вместе потащим. Какие у тебя планы на это царственное ложе?

Мой квартирный хозяин остановился, перевел дух и сообщил мне то, что я уже и так знала: приезжает в гости его жена. Он уступит ей свою спальню, а сам приготовит себе лежбище в соседней комнате.

— Моя жена привыкла спать по утрам допоздна, — сказал он, чтобы объяснить свое выселение.

«Ах, да брось ты эти околичности, — хотелось мне сказать, — можешь спокойно признаться, что вы давно уже не составляете пару». Но я лишь сочувственно улыбнулась, потому что Патрик, судя по всему, был в таком же упадническом настроении, что и я.

— Вот так всегда, — ворчал он, когда мы спустили матрац вниз. — Когда требуется помощь сына, его никогда не оказывается дома. Придержи, пожалуйста, дверь!

Вдвоем мы оттащили в сторонку письменный стол и заволокли матрац в угол кабинета. И сама не могу понять, с чего это я вдруг скинула шлепанцы и принялась прыгать на бугристом матраце, как расшалившийся ребенок. Возможно, причина была в том, что на мне был тренировочный костюм.

— Ровнее он от этого не станет, — проворчал Патрик, схватил меня за руку и хотел стянуть с трамплина.

При этом я потеряла равновесие, и не успели мы опомниться, как опрокинулись вдвоем в мягкое блаженство. Вместо того чтобы тут же снова подняться на ноги, мы так и лежали, обнявшись, и сотрясались от смеха. Резинка моих растянутых штанов при падении зацепилась за перстень Патрика. Из-за этого вся нижняя половина моей одежды немного сползла, но он этого, кажется, не заметил.

«Какой будет стыд, если сейчас сюда ворвется Мануэль, — подумала я, — но он ведь наверняка еще посидит какое-то время у своей подруги».

К сожалению, первым поднялся Патрик, прижал меня по-товарищески к своему брюшку и сказал, немного смущаясь:

— Спасибо за поддержку!

Я поняла, что меня больше не задерживают, подтянула штаны и подалась к себе наверх. Там я бросилась на софу и разревелась от радости и разочарования одновременно. Патрик, конечно, не стройный юноша, а скорее низенький и кругленький, но именно это и внушало мне чувство защищенности, которого мне так долго недоставало. Он так хорошо пахнет, руки у него теплые, а улыбка пленительная. «Все еще будет, Аня, — утешала я себя, — сегодня просто не тот день, не то место». В любой момент мог вернуться Мануэль, в скором времени ожидается певица, да и матрац вонючий… Придется потерпеть, пока оперная дива снова не уедет.

Внезапно в голове у меня пронеслась новая мысль: а может, у меня Эдипов комплекс? Патрик старше меня на пятнадцать лет. А я была очень привязана к папе; уж не является ли мой возлюбленный своего рода заменой отцу? Раньше я всегда иронизировала над парами с большой разницей в возрасте: мне всегда казалось, что здесь исполняется девиз «ласковый папик ищет свежую биомассу». Назвать Патрика похотливым стариком было бы в корне неверно. Возможно, именно из-за подобных сомнений он и не поцеловал меня.

В понедельник на большой перемене я помчалась в парфюмерию-галантерею и купила чайные свечи, там же толклись две наши школьницы, которым совсем не место и не время было там болтаться. Они примеряли на себя креольские серьги из карамельно-розового пластика, показывали язык и фотографировали друг друга на свои крошечные мобильники. Заметив меня, они в мгновение ока исчезли.

На выходе из магазина я столкнулась лицом к лицу с Матерью Природой, которая тоже основательно закупилась. Как и многие другие, она скрывала свой цилиндрической формат под несколькими слоями цветного сукна и фетра.

— Черт возьми, госпожа Рейнольд! — приветствовала она меня, ибо, будучи старейшим членом коллектива, непреклонно отвергала наше всеобщее «тыканье». — А я зашла сюда, потому что после урока сексуального просвещения в пятом классе мне неотложно требовалось что-нибудь утешительное!

Она помахала у меня перед носом прозрачным пакетом, в котором болтались лосьон для тела с гамамелисом и несколько косметических биокремов.

— Что, так трудно пришлось? — с любопытством спросила я.

— Бог мой, эти детки сидели как истуканы и не задавали никаких вопросов! — сказала Мать Природа. — И черт их знает, то ли они уже полностью в курсе, то ли им совсем не интересно? А у вас в этом возрасте как обстояли дела?

Я сказала, что получала отрывочные сведения то от мамы, то в школе.