Кукушонок

С Иваном Кузьмичом новоиспеченный родственник легко нашёл общий язык: оказалось, что оба воевали чуть ли не бок о бок – в соседних дивизиях, но, правда, в разных должностях и званиях. Капитан Максим Горелов командовал артиллеристами, а подполковник Иван Терехов был замполитом стрелкового полка. Под воспоминания о боевом прошлом хорошо шла водка, примиряя это их неравное родство…

– Пусть бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они, – тихонько процитировал Пушкина Жора, уводя Дарью из-за свадебного стола в отведенную им комнату. И та покорно, как овца на заклание, пошла за мужем исполнять похожую на пытку супружескую обязанность…

Благодаря штампу в паспортах, молодые сразу после окончания института бесхлопотно и вне всякой очереди (спасибо, разумеется, стараниям и положению тестя) стали обладателями трехкомнатного жилья в только что сданном обкомовском доме. Внешне это здание почти не отличалось от таких же типовых пятиэтажек, зато квартиры в нем были намного просторнее, с высокими потолками, отделанные импортными обоями и начиненные чешской сантехникой.

Итогом медового месяца, проведенного в роскошном доме отдыха ЦК в Ялте, стало рождение, спустя положенный срок, девочек-близняшек Маши и Кати. Уходом за ними – стиркой и глажкой пелёнок и распашонок, приучению к горшкам и воспитанием – активно занялись жена и тёща, полностью освободив Жору от этих забот. Они же втайне от Ивана Кузьмича, когда тот уехал в московскую командировку, окрестили девочек, позвав батюшку из соседнего городка. Мать Дарьи в Бога не верила, но, как и многие советские люди в те «нехристианские» времена, обычаи соблюдала: на Пасху пекла куличи, красила яйца, посещала в отведенные церковью дни кладбище, где покоились её родители, – на тот, наверное, случай, если вдруг Он существует и всё видит…

На этом Жора счел свой супружеский долг исполненным. После родов Дарья немного похорошела, перестала «штукатурить» лицо, но, будучи и прежде этакой «пампушечкой», теперь так раздобрела и стала настолько объемна, что даже мысль о физическом обладании женой казалась молодому супругу чудовищным извращением. Вроде занятий любовью с надутой воздухом резиновой куклой. Впрочем, это сравнение пришло ему в голову намного позже – после посещения заграничного магазина интимных товаров.

Нет, он, конечно, попытался было поправить эту ситуацию, осторожно спросив однажды:

– Даш, как ты насчёт похудеть?

– Похудеть? Зачем? Все женщины после родов полнеют. Ты же сам говорил, что хорошей женщины должно быть много. Я же хорошая?

– Ты просто замечательная, но я тут нашел интересную яичную диету. Вот послушай: в понедельник надо купить яйцо и положить в холодильник, во вторник – достать яйцо, посмотреть на него и вернуть обратно, в среду – сварить, в четверг – очистить, в пятницу съесть, а выходные – разгрузочные дни. Как тебе?

– Это шутка такая, да? Ты, наверно, уморить меня хочешь? Я тебе уже не нужна?

– Даша, брось, ты мне даже очень нужна, – пошел на попятную Жора, добавив про себя: «хотя бы до поры, до времени». – Я же пошутил!

– Я оценила: смешно. Но если серьёзно, то, извини: истязать себя голодом не хочу и не буду…

Про фигли-мигли

Больше к этой теме Жора не возвращался, и естественное мужское напряжение стал снимать, как делал это и до женитьбы, – редкими, одноразовыми «перепихонами», как он сам это трёхминутное действо называл, на съемной квартире с девицами по вызову. По такому поводу нисколько не заморачивался, так как не считал это супружеской изменой, а всего лишь таким же, не требующим чувств и переживаний, необходимым для мужского здоровья физиологическим актом, как утоление жажды и голода или исправление естественной нужды. Самому себе объяснял это просто: мол, когда не удается пообедать дома, приходится пользоваться услугами общепита, и никто не устраивает по такому поводу скандалов.

Намерения же завести постоянную партнершу, то бишь, – любовницу, у него никогда не было. И вовсе не потому, что он стремился к постельному разнообразию или боялся неизбежных при длительных отношениях привязанностей и обязательств. Просто, повторяю, не придавал этому акту большого значения: перепихон – всего лишь перепихон, и не больше того. Да и блудил он на стороне нечасто: лишь когда сильно приспичит или, проще говоря, когда требовал разрядки организм.

Возможно, поэтому Дарья, если и догадывалась о походах супруга «налево», просто закрывала на них глаза. К тому же, она обладала неконфликтным характером, а напуганная тяжелыми родами боялась их повторения. Плотских желаний она тоже не испытывала, так и не поняв их прелести: слишком болезненно и быстро это обычно происходило у них с Жорой, который даже не задумывался о том, чтобы доставить жене удовольствие. Да он и представления не имел о каких-то там прелюдиях.

В остальном же его можно было считать почти идеальным мужем: как в песне пелось, «он не пил (в смысле, не злоупотреблял), не курил, иногда цветы дарил, в дом зарплату отдавал», но, правда, тёщу мамой не называл, а только по имени-отчеству.