Куликовская битва

Рассматриваемые крюки и их использование против всадников — не выдумка художника XVII в. Еще в 1246 г. крюк, сочлененный с копьем, видел у монголов Плано Карпини. Подобное устройство известный путешественник рекомендовал тем, кто боролся с монголами, «чтобы иметь возможность стаскивать их с седла, так как они весьма легко падают с него»[228]. В Европе XIII–XVI вв. разновидность этого оружия применяли для подсечки ног коня; по-немецки его так и называли «конский живодер» — Robschinder[229]. Наряду с ним в Х–XV вв. спорадически использовался для стаскивания всадников укрепленный на древке серпообразный крюк[230]. Об устройстве таких крюков, применявшихся также в осадной и военно-морской практике (например, для вырывания щитов),[231] можно составить представление по сохранившимся швейцарским и итальянским образцам, относящимся к XIII–XIV вв.[232].

В свете приведенных примеров изображение боевых крюков на отечественных миниатюрах XVII в. отражает довольно древнюю традицию использования данного приспособления. Очевидно, сами рисунки следовали каким-то не дошедшим до нас оригиналам, так как в XVI–XVII вв. во всяком случае в русской боевой практике «сваливающие крюки», сколько известно, не применялись.

Теперь коснемся названных в наших источниках некоторых новых для второй половины XIV в. технических средств. К их числу относятся кончары фряжские. Этот древнейший по упоминаниям в Европе клинок — предшественник шпаги, — распространившийся в конце XIV–XV в., в разных странах имел свои наименования (пол. concerz; чеш. concir; нем. Panzerstecher; фр. estoc), но всюду был сходен по функциям. Речь идет об узколезвийном колющем лезвии, квадратном или треугольном в поперечном сечении, длина которого превосходила 1 м. Рукоять не отличалась от мечевой[233]. Кончар предназначался для укола неприятеля, закрытого трудноуязвимой для рубки пластинчатой или кольчатой защитой, и закономерно распространился в пору внедрения всякого рода усиливающих доспех деталей. Активное развитие во второй половине XIV в. пластинчатой брони вполне согласуется с возможностью использования кончаров в Куликовской битве. Считают, что в дальнейшем эти клинки в России заметного распространения не получили, в документах XVI–XVII вв. они не отысканы[234]. Следует, однако, учесть показания иностранцев, побывавших в России в начале XVII в. Один из них писал, что у дворян «с боку у седла висит топор, некоторые возят между ногами и седлом длинный кончар (stockade) без ножен на польский манер»[235]. Так могли носить рассматриваемые клинки и в более раннее время. Наименование оружия считают заимствованным из тюркского языка[236]. Восточные образцы (тур., крым.-тат. xandzar — «кривой кинжал») по устройству, похоже, отличались от европейских. Не случайно кончары времен Куликовской битвы обозначены как фряжские, т. е. итальянские.

Географически разнородны упомянутые в древнейших списках Задонщины кинжалы, в одном случае фряжские, в другом — мисюрские (Миср — арабское название Египта). Считается, что сам термин представляет, возможно, персидское заимствование (первоисточник — араб.-перс. chandzar)[237] и проник на Русь через тюркские языки Кавказа и Малой Азии не ранее XVI в.[238] Оснований для столь поздней датировки появления как самого оружия, так и термина нет. Отмеченные в Задонщине кинжалы, судя по всему, соответствуют времени описываемых событий. К тому же, как показывают находки, кинжалы употреблялись у нас начиная с XIII в. в формах, сходных с западноевропейскими[239]. Со второй четверти XIV в. обоюдоострые кинжалы в качестве регулярной, дополняющей меч принадлежности носили воины в разных концах Европы. Представители кованой рати, вероятно, не были исключением.

В числе неизвестного ранее оружия упомянуты боевые ножи— корды ляцкие. Это оружие замечено и изучено в Польше, Югославии (Дубровник), ГДР, ФРГ и Швейцарии. Сохранились образцы преимущественно XV в. Они представляют однолезвийные прямые или слегка искривленные клинки, снабженные ножевыми рукоятями[240]. Различают образцы двух размеров: 28.5–30 (тяготеют по дате к раннему средневековью) и 40–85 см (при ширине лезвия 2.2–4.1 см)[241]. Корд использовался не только рыцарем и его слугами, но и купцами, холопами, крестьянами и вообще признается плебейским оружием. В какой-то степени он заменял меч, но стоил в 6–8 раз дешевле последнего[242] и был удобен в ношении. Наименование оружия восходит к перс. kard и в сербохорватский, чешский, словацкий, польский, украинский языки перешло через тюркские или, возможно, венгерский[243].

Лингвистические наблюдения наш пример подтверждают. Для XIV в. корд, как и кончар, судя по сопровождающим их определениям «ляцкие» и «фряжские», были оружием, попавшим на Русь не с Востока, а из Центральной Европы и генуэзских колоний Крыма.