Куликовская битва

Сражения XIV в., как удается установить, отличались от таковых же, например, XII в. применением последовательных многократных атак и большей самостоятельностью действий отдельных подразделений. Относится это и к рассматриваемой битве. К финальной ее фазе принадлежит сообщение В. Н. Татищева о том, что «татаре бо въезжаху в руские полки, а руские в полки татарские»[284]. Указанный прием реален и связан с глубоким вклиниванием тактических единиц в ряды друг друга В параллель приведем слова Шереф ад-Дина Йезди, относящиеся к битве Тимура и Тохтамыша в 1391 г., о том, что один из противников прошел сквозь строй другого и, остановившись, построил свои ряды в его тылу[285]. Сопоставление русских и среднеазиатских источников, касающихся военного дела, в данном случае лишний раз убеждает в международном сходстве ряда тактических правил конца XIV в.

^{Рис. 11. Татары наступают на русскую пехоту. Миниатюра Лицевого свода. XVI в.}

Если начальная стадия битвы описана в источниках с подробностями, то ее середина и финал были почти полностью заслонены эмоциональной стороной события. Тем более ценны уникальные сведения, приведенные В. Н. Татищевым, о действиях полков в разгар битвы, что отнюдь не расходится с отдельными, подчас случайными замечаниями на эту же тему других источников Куликовского цикла. Остановимся на выяснении этих недостаточно установленных событий.

Общая рукопашная, развернувшаяся на Куликовом поле в разгар битвы, перемалывала силы враждующих, но не давала им перевеса. Убедившись в том, что обойти русских невозможно, татары сконцентрировали свой удар в центре русского построения. Им, очевидно, удалось прорвать фронт выдвинутых вперед русских полков и подойти к большому полку. По словам В. Н. Татищева, это подразделение (включавшее владимирцев и суздальцев), «бияся на едином месте, не можаше одолети татар… ни татары могусче я сломити». Активную поддержку центру оказали отряды правого крыла. Там князь Андрей Ольгердович неоднократно атаковывал татар, «но не смеяше вдаль гнатися, видя большой полк недвижусчийся, и яко вся сила татарская паде на середину (этого полка. — А. К.)… хотяху разорвати»[286]. Очевидно, имелся в виду разрыв строя главного подразделения на изолированные группы в целях их последующего уничтожения. Одновременно ордынцы начали теснить левое крыло русских.

На исходе 8 ч дня татары захватили инициативу в свои руки. Настал кризисный момент сражения. Казалось, что они «от всюду заидоша, оступиша около христьян»[287]. Множились общие потери. Сеча затронула не только рядовых бойцов, но и командиров. «Начаша татарове одолевати и уже много от… князей, бояр и воевод аки древеса склоняхуся на землю»[288]. Выбыл из строя главнокомандующий — князь Дмитрий Иванович — и был убит его двойник — боярин Михаил Андреевич Бренко. Положение усугублялось тем, что русским «солнце бе во очи и ветр»[289]. Древние считали такое положение крайне невыгодным для боя.

Неприятелю удалось вклиниться в боевые порядки русских и в большом полку подсечь главное знамя войска. Обычно в сражении это вело к незамедлительному бегству. Однако произошло почти невероятное. Несмотря на зловещие признаки разъединения строя и частичного нарушения боевого порядка, русские части, проявив беспримерное упорство, стойко сопротивлялись. Паника коснулась лишь неких московских «небывальцев», которые «на бег обратишася»[290]. Но отступать было некуда. В тылу протекали Непрядва и сложный для переправы Дон. Между тем поле битвы превратилось в огромное побоище:

«Бывшу же яко девяти часом, и бысть такая смятня, яко не можаху разбирати своих»[291]. Ордынцы, судя по тому что они «всюду одоляюще», ввели в дело, видимо, все свои силы, не оставив резерва. Это был роковой просчет. Увлекшись преследованием полка левой руки, татары миновали дубраву. В это время с фланга и тыла на них внезапно обрушился засадный полк. В. Н. Татищев прибавляет здесь еще одну неизвестную подробность: «А князь Дмитрий Ольгердович созади большаго полку вступи на то место, где оторвася левый полк, и нападе с северяны[292] и псковичи на большой полк татарский»[293]. Речь идет о частном резерве великокняжеского большого полка. Назначение подобного подразделения обрисовано в «Книге побед» Шереф ад-Дина Йезди. Его, по словам восточного историка, ставили позади главного корпуса, с тем чтобы «во время самого разгара сражения, когда сходятся храбрецы с обеих сторон, схватиться друг с другом; если у одной из частей его (Тимура. — А. К.) победоносного войска будет нужда в подкреплении», эти люди будут готовы прийти на помощь[294]. Приведенная подробность военной тактики Тимура лишний раз подтверждает правдоподобность и невыдуманность татищевских известий о перепитиях Куликовской битвы.