Куликовская битва

Перед ним сидел очень молодой, статный и широкоплечий витязь с короткой темно-русой бородкой, густыми усами и пышной, слегка вьющейся шевелюрой, в которой явственно выделялись длинные темные пряди на фоне более светлых. У князя был крупный прямой нос и черные густые брови с суровой складкой между ними. В его больших серо-голубых очах сквозили то озорство, когда князь перекидывался шутливыми репликами со своими боярами, то приветливое радушие при взгляде на Прохора и его спутниц, то некое скрытое нетерпение, когда князь торопил слуг поскорее уносить объедки и нести на стол другие блюда.

Этот знаменитый на Руси человек, внук Ивана Калиты, был одет в обычную льняную одежду, не имел на себе ни золотых ожерелий, ни перстней и держался за столом без малейшего зазнайства и гордыни. Если бы Дмитрий Иванович до сего знакомства случайно повстречался Прохору где-нибудь на улице Коломны, он ни за что не признал бы в нем князя!

Когда Прохор утолил свой первый голод, князь обратился к нему:

— Ты, стало быть, из Орды недавно сбежал? И почто сразу ко мне? По какому делу?

Прохор рассказал князю о своей жизни в доме купца Джироламо, о поисках сестры и о том, как он своими глазами видел фряжских наемников, которых купцы-фряги перевозили на своих судах от донской переволоки по Волге-реке к ставке Мамая.

— Я слышал разговоры Джироламо с другими купцами, так как неплохо разумею по-фряжски, — молвил Прохор. — Так вот Мамай не скрывает от фрягов, что этим летом поведет свои полчища на Русь. Мамай большой поход затевает, княже, не токмо конницу, но и пешцев во множестве под свои знамена собирает. Купцы фряжские много раз ходили на своих кораблях к донской переволоке, не одних токмо фряжских наемников доставляли волжским путем в стан Мамая. Немало пешцев пришло к Мамаю от касогов, ясов, зихов, армян, черных хазар, саксин и половцев.

— Численность пешей Мамаевой рати знаешь? — спросил князь, глядя Прохору в глаза.

— Этого не ведаю, княже, — честно признался Прохор.

— Не первый гонец из Орды к нам с такими вестями приходит, — промолвил рыжебородый боярин. — Два месяца тому назад тоже беглец из Орды на Москве объявился, о той же беде нас предостерегал.

— Как звали того беглеца? — раскрасневшись от собственной смелости, спросила Янина.

Рыжебородый боярин пожал плечами.

— Ропшей его звали, — сказал князь.

— Так это же наш гонец, княже! — радостно воскликнула Янина. — Стало быть, добрался Ропша до Москвы! Обещал добраться — и выполнил обещанное.

— Ну-ка, красавица, поясни нам толком, — обратился князь к Янине.

Янина, волнуясь и запинаясь, принялась рассказывать князю и боярам историю своего пленения, а также о нелегком житье-бытье Прохоровой сестры Настасьи в Сарае.

— Когда Настасья угодила в наложницы к ордынскому хану, тогда-то она и смогла подслушать разговор ханских эмиров с Мухаммедом-Булаком, — молвила Янина. — Из разговора этого Настасья узнала, что Мамай собирается сокрушить Московское княжество и подговаривает на эту войну с Москвой литовского князя и князя рязанского. Мы с Настасьей, когда довелось нам встретиться в Сарае, ломали голову над тем, как весть эту на Русь переправить. Наконец, мы нашли Ропшу-удальца и помогли ему бежать из неволи.

— Верно молвишь, красавица, — улыбнулся князь. — Ропша в точности говорил мне то же самое. И о вас с Настасьей не забыл упомянуть.

— Где же он, княже? — вспыхнула Янина, прижав руки к груди. — Увидеть мне его надо!

— Обязательно увидишь, лада моя, — сказал Дмитрий Иванович, — но не нынче. Я ведь Ропшу в дружину свою определил, ибо мне такие удальцы шибко нужны. Часть моей дружины в дальней степи дозор несет, чтобы татары незванно к нам в гости не пожаловали. В том отряде и пребывает твой Ропша, красавица.

— Князь, возьми и меня в свою дружину, — промолвил Прохор. — На коне я ездить умею, силой меня бог не обидел. Владеть мечом и копьем я быстро научусь! За Настасью хочу с татарами поквитаться.

— Неужто думаешь, младень, что дойдет у нас до сечи с Мамаем? — хитро прищурился Дмитрий Иванович. — Неужто веришь, что одолеет наша рать Мамаевы полчища?

— На Воже ведь полки наши разбили татар, княже, — без заминки ответил Прохор. — Стало быть, и Мамая одолеем!

Дмитрий Иванович засмеялся, сверкнув крепкими белыми зубами.

— Верно молвишь, младень, — сказал он. — И мыслишь верно! Ладно, беру тебя в свою дружину. Коль ты — мститель за сестру, то с поля битвы не побежишь.

Прохор выскочил из-за стола и низко поклонился князю.

— А вы, красавицы, отчего в дружину не проситесь? — подмигнул Янине и Милаве седоусый боярин с красным носом. — Давайте, проситесь! Момент удачный, князь сегодня добрый, всех желающих в дружинники зачисляет.

Шутка была оценена всеми сидящими за столом. Это подтвердил громкий мужской хохот, зазвучавший под сводами трапезной. Смеялись не только бояре, но и Прохор с Великим князем.

Янина и Милава, переглянувшись, тоже не смогли удержаться от смеха, стыдливо прикрыв уста ладонями.