Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

Среди многочисленных списков «Сказания о Мамаевом побоище» наибольшей торжественностью и особым назидательным смыслом отличаются лицевые списки. Понятные современникам и без текста, миниатюры предлагали читателю свое отношение к описываемым событиям. Миниатюрам приходилось гораздо чаще и более конкретно отвечать на вопросы, где и как происходило то или иное событие. Ответы складывались из представлений художника, его кругозора, информации, почерпнутой из самых разных источников, как устных, так и письменных.

Выявление компонентов, формирующих «живописное» повествование о Куликовской битве, выяснение его природы позволит говорить о миниатюрах как о культурно-историческом феномене. Под таким углом зрения русские книжные миниатюры, в том числе и миниатюры «Сказания», еще не рассматривались. Между тем в историографии, посвященной изучению миниатюр о «Мамаевом побоище», накоплен определенный опыт, позволяющий предложить эту проблему для изучения.

Первая работа о лицевых списках «Сказания» была издана С. К. Шамбинаго в 1907 г.[904] в качестве приложения к одному из списков, и только спустя полвека исследователи вновь обратились к миниатюрам о Куликовской битве. Работы Е. Ф. Хилл[905], Л. А. Дмитриева[906], О. А. Белобровой[907], А. А. Амосова[908], Е. С. Овчинниковой[909], публикации некоторых лицевых списков «Сказания» Т. В. Диановой, М. М. Черниловской, Э. В. Шульгиной, Л. А. Дмитриевым и Д. С. Лихачевым[910] позволяют четче представить весь комплекс изобразительного материала, взаимосвязь списков и их особенности.

В нашей работе используются девять известных в настоящее время лицевых списков «Сказания»[911]. Как отмечал С. К. Шамбинаго, анализировавший списки Ув., М., P_¹., изображения «восходят к одному художественному оригиналу, значительно более древнему, чем настоящие переводы…»[912] В свою очередь, Л. А. Дмитриев показал, что и другие лицевые списки восходят к одному архетипу[913].

Что касается самого древнего сохранившегося лицевого списка «Сказания» из Лицевого летописного свода, то он, напротив, доносит до нас изображения, отнюдь не самые древние. По справедливому утверждению Л. А. Дмитриева, миниатюры списка «Сказания» из Свода «никак не связаны» с миниатюрами других списков[914]. Более того, можно утверждать, что эти миниатюры являются оригинальными, созданными в 70-е годы XVI в. вместе с особым вариантом Киприановской редакции, написанной специально для Лицевого летописного свода[915].

Созданные и переработанные в различные исторические периоды, миниатюры отразили среду их создания и бытования. В тех случаях, когда содержание изображения изменяется в процессе неоднократных переписок «Сказания», речь может идти и о культурно-историческом развитии миниатюр. Именно поэтому при их изучении было бы методически верным выделять и учитывать поэтапность складывания изображения.

На наш взгляд, миниатюру как культурно-исторический феномен целесообразно рассматривать в двух аспектах. Во-первых, необходимо выяснить, каковы особенности отражения «исторического пространства», связанного с походом Дмитрия Ивановича на Куликово поле. Во-вторых, как художниками осмысляются сами события и действия персонажей.

Миниатюры всех списков «Сказания» (за исключением Лицевого летописного свода XVI в.) сохраняют общую композицию архетипа: движение в них имеет направление слева направо, т. е. напоминает своей логикой процесс письма. При такой композиции, которую условно называют фризовой, или ленточной, события могут развиваться только по горизонтальной линии, что, естественно, препятствует показу какого-либо географического пространства. Композиция такого рода типична для ранних лицевых рукописей, по крайней мере до XV в.[916]

В «многослойных», насыщенных деталями композициях миниатюр Свода уже появляется возможность показать различные направления движения персонажей и более сложное пространство. Здесь присутствуют различные типы изображений, которые условно можно назвать географическими, топографическими, архитектурными. В чем это выражается? В миниатюрах, обозначающих значительное пространство, учитывается ориентировка, принятая в русской средневековой картографии: верх листа обозначает Юг, низ — Север, правая сторона — Запад, левая — Восток. Поэтому движение русских против татар показано справа налево — с запада на восток, т. е. против «восточного царя», каковым, согласно «Сказанию», объявил себя Мамай (илл. 32). Своеобразным ключом к разгадке этой ориентировки являются миниатюры, текст под которыми называет части света[917].

^{Илл. 32. «Выступление русских войск против ордынцев». Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в. Остермановский II том, л. 87 об. БАН}