Кулинар

Фигуру из переплетенных машевых лент, хрустящей и эластичной, тамилец тоже соорудил еще вечером у себя дома, привез и убрал в холодильник.

Все остальное: замороженные в жидком азоте миндально-шафрановые сферы с начиненными шафраном прозрачными цилиндрами, а также блестящие шары из масла гхи, индонезийского перца, кардамона, корицы и пальмового сахара — тамилец сделал на кухне Андреа. Конфеты к чаю, глазированные красные сердечки и покрытую гелем спаржу следовало готовить непосредственно перед подачей на стол. Мараван добавил к ним своих мотагам. Сегодня доставку сладостей в храм Андреа взяла на себя, так как Мараван не хотел приглашать очередного курьера в ее квартиру.

С десяти утра работал роторный испаритель, который после долгих поисков Андреа раздобыла не у знакомых из сферы обслуживания, а у одной своей давней поклонницы, которая писала в университете диссертацию по химии.

Из всего меню только три варианта карри не содержали афродизиаков. Однако Мараван устоял перед искушением поэкспериментировать, слегка изменив их рецептуру, поскольку именно определенная комбинация блюд могла в прошлый раз так подействовать на Андреа.

В восемь вечера в дверь позвонила гостья. Ею оказалась блондинка двадцати одного года, очень нервная и полноватая, скорее миловидная, чем красивая. Она отказалась от шампанского, которое подал Мараван, одетый в саронг и белую рубашку. Тамильца насторожило это отклонение от задуманного им меню. Оставалось надеяться, что в прошлый раз не шампанское стало компонентом, ускорившим действие афродизиаков.

Лишь только девушки заняли места за столом, Мараван принес им «привет с кухни»: небольшие чапати, которые он с показной церемониально-стью окропил эссенцией из листьев карри, корицы и кокосового масла.

Тамилец подавал блюда, только когда Андреа звонила в медный храмовый колокольчик, тоже взятый из его квартиры. Это был условный знак. И с каждой новой переменой гостья, казалось, расслаблялась все больше, и Мараван тоже. После конфет и чая он, согласно обговоренному сценарию, поклонившись, попрощался с подругами.

Около десяти вечера Мараван ушел. Они решили, что Андреа позвонит ему на следующий день, скажет, как все прошло и когда ему приехать за посудой и аппаратурой.

Было душно. Небо все еще озарял отсвет солнца, зашедшего несколько часов назад. Днем столбик термометра не опускался ниже тридцати.

В такие вечера Мараван особенно тосковал по родине. Они напоминали ему Коломбо в период муссонов. И тогда ему казалось, что вот-вот упадут первые капли, и слышался отдаленный прибой со стороны набережной Галлефас и крики ворон, карауливших там продуктовые лавки.

Даже воздух пах дождем. Особенно если кто-нибудь по близости выставлял в саду жаровню. Тогда Маравану мерещились украшенные электрическими гирляндами уличные ресторанчики.

Но сегодня на сердце у Маравана было легко. Ему казалось: он еще на один шаг продвинулся к своей цели. Сегодня он впервые поработал поваром в швейцарском доме. Разве он не позаботился об интерьере и украшениях? Разве не обеспечил обслуживание по высшему классу? Можно считать, что сегодняшний ужин — первый камень, положенный в основание его собственного кейте-ринга.

Любовные мучения также утихли, стоило только Маравану увидеть ту, с кем Андреа собирается провести ночь. Нет, он не ревновал ее к подруге. Он даже радовался своему участию в соблазнении блондинки как возможности больше сблизиться с Андреа, к которой теперь, по-видимому, питал другие чувства.

Внезапно пошел дождь. Мараван остановился и, подняв руки, подставил ему лицо. Совсем как тот молодой человек, которого он месяц назад видел из окна трамвая. Или как делал он сам в детстве, встречая первые муссонные ливни.

Август 2008

13

Дела у Хувилера шли если не блестяще, то, по крайней мере, лучше, чем у большинства его коллег. Кому-кому, а ему, действующему президенту союза шеф-поваров Швейцарии, это было известно. Он противостоял кризису из последних сил, проявляя изобретательность, — его меню «Сюрприз», например, появилось в местной газете в виде небольшого шуточного объявления, — и тут на тебе!

Не хватало только самому получить инфаркт из-за этого придурка. И надо ж было такому случиться в пятницу вечером! Его вырвало прямо на стол. Он даже запачкал рубашку своего гостя, бизнесмена из Голландии!

И каждый из сидящих в зале, должно быть, подумал, глядя на все это: «Вот так умирают в «Ху-вилере». Интересно, что он съел?»

Откуда ни возьмись появились три врача. Для начала они раздели его почти догола. Потом первый позвонил в «Скорую», сообщив предварительный диагноз: «Подозрение на инфаркт миокарда». Второй суетился возле очнувшегося больного. Третий выбежал из ресторана, вернулся через несколько минут с чемоданчиком в руке и сделал инъекцию. Тут подоспела и «Скорая».

Санитар с доктором катили носилки на колесиках, три стола пришлось убрать с дороги. Потом они увозили Дальманна — бледного как смерть, в кислородной маске и блевотиной в волосах. Зрелище не из приятных!