Культ некомпетентности

— Да, каста. Как это ни прискорбно, судить по-настоящему может лишь тот, кто принадлежит к касте профессионалов, иначе судить будет либо власть, либо первый встречный. Но власти часто оказываются и судьями, и заинтересованной стороной в процессе, а если власть подозрительна, то она всегда думает, что на её интересы покушаются. Первый встречный тоже не может хорошо судить, потому что при такой системе он представляет партию большинства, а значит, по определению пристрастен.

Однако демократы не желают, чтобы их судила каста. Во-первых, они страшатся любой касты вообще, во-вторых, непредвзятость им не на руку. И тут нет никакого парадокса. Обычно они против предвзятости в делах второстепенных, повседневных. Но когда вмешивается политика и против представителя большинства выступает представитель оппозиции, демократам надо, чтобы правосудие поддержало первого.

Они рассуждают по примеру одного простодушного депутата, заявившего председателю суда: «Ваша прямая обязанность — защищать большинство».

Вот почему демократы предпочитают судейских чиновников, которые, даже обладая отличными свойствами, не в состоянии постоянно выказывать непредвзятость; чиновников вроде высшего должностного лица, на вопрос об одной незаконной процедуре заявившего: «Так решила власть», позволившего тем самым власти попрать и суд, и закон; чиновников, которые, впрочем из лучших побуждений, при попытке разделаться с нескончаемым делом применяли закон как дышло — подавая дурной пример, предоставляли законную возможность оспорить свое решение и вместо успокоения, к которому стремились, еще больше разжигали страсти; чиновников, пусть квалифицированных и здравомыслящих, но не пользующихся авторитетом, из-за того что их нравственная некомпетентность сводит на нет их профессиональные качества.

Более того, демократический режим идет еще дальше, и не может иначе, потому что не может не следовать до конца своему принципу. Считая идеальным прямое правление, он по тем же причинам также считает идеальными выборных судей.

Он хочет выбирать своих судей.

Заметьте, что он их и так назначает, но через третьи руки: сначала выбирает депутатов, и те назначают правительство, назначающее судей, — долгая песня.

Можно, правда, сказать, что этапа не три, а два, ведь депутаты оказывают давление на выбор судей, на их продвижение или непродвижение по службе, а зачастую и на их решения. Всё же и это не так быстро. А так как по конституции или, вернее, по заведенному обычаю народ пусть опосредованно, но вполне реально определяет судей, демократический режим, как всегда, упрощая проблему, желает довести этот принцип до логического конца, чтобы народ определял судей прямо и сразу.

Тут, естественно, возникают вопросы практического порядка: как именно голосовать, как именно назначать? Если определять будут по отдельным кандидатурам, то каждый кантон изберет своего мирового судью, округ — своих судей для рассмотрения гражданских и уголовных дел, регион — региональных судей, вся страна — судей кассационного суда. Однако у этого процесса сразу два уже отмеченных недостатка: в каждом департаменте будут своя судебная система, свое правосудие и везде будет царить предвзятость.

Если кандидаты будут баллотироваться по спискам и каждая область образует судебное ведомство, полностью состоящее из членов победившей партии, правосудие будет осуществляться везде одинаково, но о беспристрастности придется забыть.

Промежуточные схемы соединяют в себе недостатки обеих крайних. Если, например, определять судей по регионам, мировые и все остальные судьи, советники и председатели суда в Бретани будут все белые и все предвзято настроенные, а в Провансе — все синие и тоже предвзято настроенные. Разница, разумеется, будет, но она сведется лишь к разным оттенкам предвзятости.

Но это будущее, хотя не исключено, что и не такое уж далекое. Останемся в настоящем. Сегодня еще функционирует суд присяжных. Нравственная компетентность такого суда на должной высоте, но профессионализм — ниже всякой критики. Создается впечатление, что демократический режим вообще тяготеет к некомпетентности — не в одном, так в другом.

Суд присяжных полностью независим — независим от властей, независим от народа в самом прямом смысле слова. Суд присяжных представляет народ, но им не избирается и не стремится переизбраться, находя, что и одного срока более чем достаточно. При этом, однако, постоянно раздираемый двумя противоположными чувствами — жалостью и стремлением соблюсти закон, человеческой симпатией и желанием защитить общественный порядок, он одинаково подвержен влиянию словесных ухищрений адвоката и прокурора. Когда влияние этих последних уравновешивается, возникает оптимальная с нравственной точки зрения ситуация для принятия правильных решений.

Именно поэтому суд присяжных имеет такую давнюю традицию. В Афинах сходные функции выполнял суд гелиастов, более походивший на народное собрание, поскольку число членов его было очень велико.