Культ солнца у древних славян

Солнце, господин мой справедливый,
Суд вершащий! Царь земли и неба,
Ты страною правишь и даешь ты
Силу мужества, о справедливый!
Солнца Бог, всегда ты благосклонен,
Исполняешь только ты моленья!
(…)
Всей страны обряд и договор
Устанавливаешь только ты.
(…)
Царственный герой, благое Солнце!
Объезжаешь ты на колеснице
Света стороны четыре^{353}.

Хоть образ Истануса, как уже отмечалось выше, и носил синкретический характер, тем не менее целый ряд существенных моментов в этих гимнах находят свое соответствие в мифологических представлениях других индоевропейских народов и могут быть возведены к эпохе их общности. Во-первых, это относится к образу дневного светила, ежедневно объезжающего мир на колеснице. Тесно связано с ним и представление о том, что солнце поднимается (или опускается) на небо из моря. Во-вторых, характеристика бога как пастуха человечества находит свое соответствие в индоиранской и греческой традициях и также свидетельствует о древности этих гимнов. В-третьих, солнце оказывается связано с сердцем человека, которое оно видит с небесной высоты, чему соответствуют рассмотренные в первой главе ассоциации небесного светила с этим человеческим органом. Попутно автор гимна отмечает, что сердце солнца никто не видит, подчеркивая мотив таинственности и сокровенности наиболее важной части дневного светила (в славянской традиции — имени бога солнца). В-четвертых, с солнцем связывается понятие справедливости, справедливого суда над земными существами, и особенно над теми, кто мешает человеку идти дорогой правды. Из этого же комплекса представлений естественно следует утверждение, что только солнце устанавливает обряд и договор всей страны, что опять-таки перекликается с изложенным в «Хронике» Иоанна Малалы мифом о том, что именно Сварог и его сын Дажьбог установили и соблюдали первые законы у людей. Кроме того, стоит отмстить, что, как следует из самого начала первого гимна, солнце у хеттов соотносилось и со славой, что косвенно подтверждает наличие таких же представлений и у наших далеких предков, отразившихся в конечном итоге и в их окончательном самоназвании. В-пятых, с дневным светилом соотносится и мотив царственности, отчетливо прослеживающийся в характеристиках дневного светила то как царственного героя, то как царя земли и неба, правящего в этом качестве страной. Как уже отмечалось выше, хеттский царь Мурсилис II именовал себя солнцем, солнечным божеством, что свидетельствует о наличии связи между дневным светилом и правящей династией. Наконец, в-шестых, именно бог солнца оказывается наиболее близок к человеку, давая ему силу мужества и даря ему свою благосклонность. Подчеркивая эту близость, автор третьего гимна вообще утверждает, что только этот бог исполняет моленья людей. Тем не менее, в силу отмеченного выше неиндоевропейского влияния на интересующий нас аспект хеттской мифологии, использовать се для сравнений следует с определенной осторожностью и относить к индоевропейским только те се фрагменты, которые имеют свои аналогии в соответствующих представлениях других народов данной языковой семьи. Что касается иерархии собственно хеттских богов, то однозначно судить о ней достаточно трудно и можно лишь высказать предположение, что главенствующее место в ней первоначально занимал громовержец Пирва, поскольку даже именующий себя солнцем Мурсилис II в молитве господином своим признает все же не дневное светило, а бога грозы.

Солярная мифология ираноязычных кочевников