Обращаясь опять к Митре, гимн так заканчивает описание этого бога:
95.
96.
Хоть в результате предпринятой Заратуштрой религиозной реформы Митра не попал даже в ближайшее окружение Ахура Махды (В. Н. Топоров допускает, что намерения пророка в отношении Митры были еще радикальнее), тем не менее отголоски былой тесной связи между обеими богами и даже их равенства сохранились даже в «Авесте». Так, например, «Яшт» от имени верховного бога зороастрийской религии недвусмысленно отмечает:
Впоследствии у части ираноязычных народов почитание Митры полностью слилось с культом дневного светила, в результате чего парф. myhr (= mihr) и новопсрс. Mihr, восходящие к древнеиранскому имени Митры стали обозначать у них просто «солнце». Как уже отмечалось выше, культ Митры достаточно рано, еще с ассирийских времен, распространился на запад от Персии, сначала в Вавилон, затем в Малую Азию, откуда он наконец попал в Рим. Великолепным примером подобного синкретизма греческих и иранских богов, отражающим одновременно изначально тесную связь двух верховных божеств иранского пантеона, является греческая надпись I в. до н. э. из Коммагены: «Зевс Ормозд и Аполлон Митра — это Солнце»{369}. В своем триумфальном шествии на Запад Митра достаточно рано обретает черты солнечного бога и, в качестве такового, становится объектом поклонения римских легионеров.