Культ солнца у древних славян

Солярные боги в греческой мифологии

Обратившись к греческой мифологии, мы также видим, что и в ней бог солнца занимал отнюдь не главенствующее положение. Собственно богом дневного светила был Гелиос, который, в качестве сына титанов Гипериона и Фейи, даже не принадлежал к сонму олимпийских богов, находясь у них, по выражению В. Н. Ярхо, вместе с другими небесными светилами на службе. Как «всевидящий», Гелиос с высоты видит дела богов и людей, может наказывать слепотой преступников, считался связанным со справедливостью и поэтому призывался в свидетели произносимых клятв. Орфический гимн так описывает внешний вид этого бога:

Свет с высоты посылает бессмертным богам он
и людям,
На колесницу взойдя. Из-под шлема глядят золотого
Страшные очи его. И блестящими сам он лучами
Светится весь. От висков же бессмертной главы
ниспадают
Волосы ярко блестящие, лик обрамляя приятный,
Светом пронзающий даль^{332}.

Изображение Гелиоса на колеснице было традиционным и не случайно самым знаменитым мифом, связанным с богом солнца, был миф о его сыне Фаэтоне, упросившем отца дать проехаться на его небесной колеснице и трагически погибшем, не справившись с управлением. С образом солнечной колесницы связано и весьма архаичное представление о том, что на ночь дневное светило опускается в океан. В том же орфическом гимне по этому поводу говорится:

Там, задержавши коней с колесницею златояремной,
К вечеру с неба на них в Оксан опускается Гелий^{333}.

Точно такое же представление фиксирует и третий гомеровский гимн к Гермесу:

Гелий меж тем в Океан опустился под землю с конями
И с колесницей своею^{334}.

Чтобы солнце всегда имело возможность объезжать небо, родосцы даже ежегодно сталкивали в море новую колесницу с четверкой коней. Отношение к дневному светилу у греков было двойственным. С одной стороны, в храме Дианы в Эфесе было начертано: «Лишь Солнце своим сияющим светом дарит жизнь»^{335}. Впоследствии эта идея, но уже с философской точки зрения, встречается нам у Платона: «Солнце даст всему, что мы видим, не только возможность быть видимым, но и рождение, рост, а также питание, хотя само оно не есть становление»^{336}. С другой стороны, в гомеровском гимне к Аполлону Пифийскому говорится об «угнетающем смертных Гелиосе», царящем в Тенаре^{337}— мысе на юге Пелононисса, где, но преданию, в одной из пещер находился вход в подземное царство. Очевидно, что эта двойственность Гелиоса в той или иной степени отразилась в его детях, приписываемых ему греческой мифологией: колхидском царе Ээте, Кирке и Пасифае, ставшей супругой Мипосу. С одной стороны, все они не являются эллинами, находятся за пределами греческого мира (Кирка — далеко на западе, Пасифая — на Крите, Ээт — в далекой восточной Колхиде) и подчас враждебны греческим героям, а с другой — в той или иной степени связаны с колдовством (Кирка и Пасифая сами были волшебницами, волшебницей является и дочь Ээта Медея). В целом следует отметить, что число связанных с Гелиосом сюжетов весьма невелико и сам он не занимает сколько-нибудь значимого места в олимпийском пантеоне. Более того, составители немецкого «Словаря античности» прямо отмечают: «Греки классической эпохи воспринимали культ солнца как чуждый»^{338}.

Однако из этого правила было одно исключение. С древних времен культ солнца был весьма распространен на острове Родос, само название которого было образовано от имени жены Гелиоса Рода (буквально «Роза»), дочери богини любви Афродиты. Согласно Пиндару, Родос стал долей Гелиоса:

И держит его
Родитель лучей, которые — как стрелы,
Правитель коней, чье дыхание — огонь.
Здесь смешавшийся с Родою,
Породил он семерых сынов,
Мудрейших мыслями меж первых людей,
А от единого из них рождены Линд, Камир и старший Иалис,
Чтобы врозь держать натрое разделенную
Отчую землю, удельные города,
Каждый названный по имени воссевшего^{339}.