Култи (ЛП)

С другого конца поля я заметила Култи, который перекидывал мою сумку через плечо.

— Нет смысла даже пытаться спорить с ним, не так ли? — спросила я Франца.

— Nein.

— Он такая заноза в заднице.

Франц хихикнул.

— Так и есть.

Я вздохнула. Через некоторое время я ведь смогу уйти. Надеюсь.

Я встретила Култи у своей машины, где он, очевидно, уже рылся в моей сумке, чтобы достать ключи. Он перебросил их через крышу, и мы забрались внутрь, помахав Францу, когда он сел в «Ауди», припаркованную рядом с моей машиной. Как только мы оказались внутри, я бросила на Немца взгляд.

— Ты мог бы позволить Францу ехать с нами, а не заставлять его ехать одного.

Он раздражающе бесстрастно посмотрел на меня.

— Он выживет.

Я пристально уставилась на него, а затем покачала головой.

— Ты ведешь себя грубо.

— Мне все равно.

Ничего удивительного. Я включила зажигание и выехала со стоянки.

— Почему ты не пригласил Майка на ужин?

— Он мне не нравится.

Серьезно, мне никогда не понять мужчин.

— Тогда зачем ты пригласили его на занятия? — Мы остановились на светофоре.

— Он был у меня в долгу, — просто ответил Култи. Потом добавил: — И цена за его билеты на самолет была вполне разумной.

Подождите секунду.

— Ты... — Я не могла вымолвить ни слова. Мне пришлось сглотнуть и переварить то, что он сказал. — Ты заплатил за их билеты сюда?

Култи даже не потрудился взглянуть на меня, его внимание было приковано к окну.

— Да.

Я уронила голову на руль и глубоко вздохнула. Это уже было слишком много для одного дня. Слишком много. Казалось, все навалилось на меня.

— И как, по-твоему, я смогу тебе отплатить?

— Не надо, — ответил он, поворачиваясь ко мне. — Зеленый.

Выпрямившись, я продолжила смотреть вперед. Я не могла смотреть на него. Если бы посмотрела, я не была уверена, что, черт возьми, сделала бы.

— Я даже не подумала о том, как они сюда попали. Я такая идиотка. Прости, что не поблагодарила тебя за это.

Он не ответил.

Я вцепилась в руль и всю дорогу молчала.

Меня собирались продать.

Половина моих товарищей по команде считала меня дешевкой.

Идиот, сидевший рядом со мной, платил за билеты на самолет, чтобы люди приехали на мои занятия в детском лагере… на мои бесплатные занятия.

Я была немного в-л-ю-б-л-е-н-а в этого идиота, но, по правде, это было больше похоже на сильно. Мои детские чувства вернулись в полную силу, более реальные, чем когда-либо. К тому же, я знала себя, и я не имела склонности что-то недооценивать.

И он сказал, что уезжает в конце сезона.

Что, черт возьми, я делаю со своей жизнью? Все, над чем я работала, ради чего работала, внезапно, будто сама и отталкивала.

Что же мне теперь делать?

В ответ на это у меня защекотало в носу.

Мы подъехали к его дому и припарковались, но я все еще не могла заставить себя что-либо сказать. Мне хотелось плакать. Мне действительно хотелось плакать, и я чертовски не хотела делать это на его глазах.

Я опустила взгляд и последовала за Немцем к его двери, где нас уже ждал Франц. Едва мы вошли внутрь, как я почувствовала, что мое горло захватил удушливый кашель. Я знала, что мне нужно скрыться от них.

— А где у тебя ванная? — спросила я голосом, который даже мне показался странным.

— Вверх по лестнице, первая дверь, — ответил он, его голос звучал достаточно далеко, и я поняла, что он не стоит рядом со мной.

— Я сейчас вернусь, — солгала я, уже таща свою задницу вверх по лестнице, отчаянно пытаясь сбежать.

Мне дважды пришлось сжать свой текущий нос, пока я добралась до цели. Я даже не потрудилась включить свет, прежде чем плюхнулась на край фарфоровой ванны, которую могла бы оценить, если бы моя жизнь не разваливалась прямо сейчас.

Меня продали, потому что я кое с кем дружила. У меня перехватило горло, и я икнула. Не плачь, не плачь, не плачь. Не смей, Сал. Не смей, блядь.

Мне удалось продержаться тридцать секунд, прежде чем очередная икота всколыхнула верхнюю часть моего тела. За ней последовала еще одна, а затем другая. К пятой я сгорбилась и прижала ладони к глазам. Я почти никогда не плакала. Когда была расстроена, я занималась разными делами, чтобы отвлечься от того, что меня беспокоило. Мама как-то сказала мне, что в жизни есть очень мало вещей, из-за которых стоит плакать.

Сидя на краю ванны, я действительно пыталась убедить себя, что продажа — это еще не конец света. Я пыталась убедить себя, что не должна принимать это близко к сердцу. Это просто бизнес, и иногда с игроками такое случалось.

От этого я заплакала еще сильнее.

Я была идиоткой. Тупой гребаной идиоткой.

Когда я думала о том, как Култи взыскивает долги, чтобы заставить игроков прийти в мой лагерь или покупает детскую обувь, или как он обнял меня, это только ухудшало ситуацию. Я плакала, как ребенок, большой молчаливый ребенок, который не хотел, чтобы кто-нибудь услышал его.

— Schnecke, ты... — голос Култи резко оборвался.