Культя

— А пчу нет? Давай к замку, типа. Нам что в ту сторону, что в эту, скажешь, есть разница?

Даррен, не включив сигнала, поворачивает налево. Они проезжают мимо старушки, что сидит на скамье и кормит огромную стаю чаек и голубей, мимо замка — громадного каменного скелета, совершенно обнаженного, зазубренного на фоне темно-синего неба это небо видно через дыры в стенах где камни выкрошились выпали или где когда-то были окна или решетки или совсем ничего просто дырка открытая небу и ветру и крестообразные бойницы в восточной стене это единственная стена что все еще высится часть восточного трансепта будто декорация старого фильма иллюзорная, нереальная. Плоский мираж, который они объезжают кругом и оставляют за спиной.

— Теперь куда?

Алистер сверяется с картой, лежащей у него на коленях.

— Опять налево.

— Опять налево?

— Угу.

— Алли, ты уверен?

— Угу. Так мы попадем обратно в город, пмаешь.

Опять налево, через муравейник стоящих уступами домов, все время в гору. Старый город, кое-какие камни в стенах домов на этих улицах взяты из той самой горы, на которой он стоит; когда-то эти камни были частью служб и укреплений замка, возле которого машина снова оказывается после очередного левого поворота. Даррен шипит, опять ведет машину к набережной, останавливается у тротуара, не выключая двигатель.

— Алистер, видишь то большое здание вон там, все в развалинах? Это замок. Я очень сильно сомневаюсь, бля, что в этом гребаном городе их два, а значит, мы опять дали кругаля, ёптыть. А это может значить только одно.

— Что?

— Что ты — жирная сонная тупая жопа. Дай сюда карту, бля.

Он выхватывает у Алистера дорожный атлас и подносит к лицу. Алистер глядит на черные развалины, на бурное темное море, на волны, атакующие гальку, и если эти волны чем-то похожи на белых коней, то они — стадо диких, необъезженных мустангов, и каждый встает на дыбы, чтоб растоптать землю, как они растоптали бы койота, угрожающего их жеребенку. А может, это злобные келпи, водяные кони, вздымаются, скрежеща зубами, из склизкой черноты, ухмыляются, ищут чьих-то душ, жаждут затащить и утопить чужестранцев, забредших далеко от дома.

— Ничего не разберу, бля. Бесполезная дрянь. — Даррен швыряет атлас через плечо на заднее сиденье к мобильнику и пустым оберткам и отброшенным козявкам. — На кой хрен мы…

Над головой взревывает истребитель, будто распиливая небо бензопилой, пролетает с таким визгом, словно лупит по голове. Они вытягивают шеи, глядя вслед самолету, который с креном уходит к побережью и уменьшается вдали, шум двигателей затихает, оставляя в воздухе биение, подобное статическому электричеству.

— Ну ёптыть, вот эт низко летит.

Даррен улыбается.

— То, что нам надо, а? Накрыть весь этот чертов городишко ковровой бомбардировкой, типа. Напалмом залить сволочей. Уж тогда мы точно достанем этого однорукого урода, а?

— Ну лана, Дар, а чё ж нам делать-то? Как его искать?

— Нинаю. Будем смотреть, чё ж еще. Э, давай спросим вон того тощего чувака.

Даррен указывает на худого мужчину, спешащего из замка, наклоняется через Алистера, уперевшись костью локтя ему в бедро, чтобы открыть окно с той стороны.

— Эй, парень! ЭЙ, ПАРЕНЬ!

Худой поднимает глаза. Очки, жиденькая козлиная бородка, похожая больше на злокачественную опухоль.

— Поди сюда, слышь!

Видение болезненной худобы, возникшей из павшей крепости. Худое тело, жиденькая бороденка, тонкая кожа, укрытая кожаной курткой, джинсами, кроссовками — так же истончившимися за годы носки. Весь как-то дергаясь, неуверенными рывками, он осторожно подходит к машине и наклоняется к окну. Алистер видит себя, искаженного в линзе.

— Эй, ты не знаешь, в этих местах живет какой-нибудь однорукий? У которого левой руки нету, типа?

— Ба ба ба Билл? Он у у у у умер.

Даррен закатывает глаза, то ли от этой новости, то ли услышав заикание — Алистер не берется определить. У Алистера начинает болеть бедро в том месте, где в него ввинчивается Дарренов локоть.

— Ды ды ды ды давно у у у у умер.

— А еще есть?

— Ды ды ды ды да, е е е е есть один. Я ты ты ты ты тока што ввв. Ввв. Вввидел его в зазазазазамке.

— Куда он пошел?

Худой показывает через плечо на гавань и пересекающий ее мост.

— Ты ты ты т туда. Е е е е если ппоторопитесь, е е е еще м м м можете его ды ды ды…

— Ты бы лучше говорить научился, вонючка.

Даррен отъезжает от тротуара настолько быстро, насколько позволяет старая машина. Алистер потирает бедро и глядит в боковое зеркальце на худую фигуру, что стоит на дороге, уставясь им вслед.

— Ну и ну, — говорит Даррен. — Должно быть, пока он закажет первый стакан, уже вся ночь пройдет, бля. А уж воняет от него, верно? Ты почуял, как от него смердит?

Мотор скулит, они огибают гавань с лесом мачт и проезжают мимо паба, откуда падает свет и доносится Элвис. Хрупкая блондинка, выгружающая покупки из багажника машины возле высокого желтого дома в сплошном ряду таких же, едва успевает шарахнуться из-под колес, и Алистер видит в зеркало заднего вида ее силуэт, показывающий «козу».

— Думаешь, это он? Думаешь, мы наконец нашли его, крысу такую?