Культя

— Наверно, ага. Навряд ли в таком маленьком городишке будет два одноруких, а? Это он, бля, братан. Зуб даю.

Изношенные тормоза пищат, машина резко останавливается у очередного перекрестка, перед ними проезжает автобус, бесформенные расплывчатые лица за мутными окнами, тусклый желтый свет, похоже на какой-то подвижный аквариум для людей с жабрами, и через выхлопы автобуса Даррен поворачивает направо на Трефечанский мост. В умирающем вечернем свете оба напрягают зрение, пытаясь разглядеть идущие по мосту фигуры, парочку, что держится за руки, старика, прогуливающего собаку-лабрадора, молодого человека в плотной синей рубашке, читающего газету на ходу, и еще одну фигуру впереди, в темной флисовой куртке в шотландскую клетку, в правой руке — набитый магазинный пакет, а левый рукав болтается и, похоже, пуст.

— Ёптыть, Алистер, вон он, бля! Мы его нашли, бля!

Даррен прибавил бы газу, если б не ползущий впереди «ситроен». Небось, старуха за рулем.

— Дай проехать, старая! Алли, давай молоток! Алли, ЩАЗ ЖЕ ДАЙ СЮДА МОЛОТОК, БЛЯ!

— Какой еще молоток, бля? Я и не знал, что у нас…

— ДАЙ СЮДА МОЛОТОК, БЛЯ, ТЫ ЕБАНЫЙ…

Левой рукой Даррен срывает крышку бардачка и роется внутри, в мусорной куче пустых оберток, бумаг и прочей дряни, потом вываливает все на колени Алистеру и на пол, молотка нет, и Даррен, продолжая рулить одной рукой, так что машина виляет, тянется к себе под сиденье, шарит там, и, прокричав какую-то злобную победоносную чепуху, вытаскивает небольшую кувалду. Алистер пялит глаза на инструмент.

— Ты чё хочшь сделать?

— Сделать? Да обработать ему другую руку, братан! И обе ноги, и всё! Отметелим этого козла как следует, вот чего! ОН У НАС БУДЕТ ПАРА-БЛЯ-ПЛЕГИК КРЫСА ТАКАЯ А НУ ДАЙ ПРОЕХАТЬ БЛЯДЬ СТАРАЯ!

Даррен прибавляет газу и ударяется бампером в «ситроен». Алистер успевает заметить наклейку на заднем стекле — «Общество охраны красных коршунов», — испуганный «ситроен» бросается вперед, тут же сворачивает налево, Даррен шипит:

— Есссссть, — давит на газ, и машина рывком несется к цели, визжа мотором. К их жертве кто-то бежит, мужчина в бушлате с желтыми отражательными нашивками на плечах, ухмыляется, держа руки за спиной, а кувалда торчит у Даррена в кулаке, она больше этого кулака, стальная, у Даррена в глазах горят свечи, он скрежещет зубами, стискивает челюсти, вот уже двадцать ярдов осталось, пятнадцать, десять.

На мосту

На етом чертовом мосту всегда жуткий ветер. Даже в жаркий солнечный день, когда кругом ни ветерка, стоит только выйти на мост, и все, попадаешь в какой-то Тайфун-сити. И холодно, аж коченеешь, ето от моря, но все равно отсюда приятно поглядеть на море, на всяких там лебедей, уток, гусей и прочее, а один раз в прошлом году я видал тюленя, большого такого, бля, он плавал под лодками, просто охренеть до чего волшебно, но сейчас я замерз и хочу есть и не хочу смотреть с моста на воду, а хочу попасть домой. Правое плечо болит из-за сумки, культя горит от холодного соленого ветра, а он чертовски сильный, етот ветер, молотит по голове будто дубиной, или чем-то таким, и мне не терпится уйти с этого ветра, добраться домой, покормить Чарли, и самому поесть, домой, в тепло и безопасность, но, о черт, ко мне бежит Перри, в этом своем желтом бушлате со светоотражателями, который он носит на свалке. Только етого не хватало, ей-богу. Перри, он может чесать языком целый час, а я домой хочу, будь оно все неладно.

Думаю, не свернуть ли быстренько куда-нибудь вбок, притвориться, что я его не заметил, но он уже настолько близко, что я вижу его счастливое лицо, широченную ухмылку на роже, типа, и внезапно я ему радуюсь. У него такой счастливый вид. Я прекрасно знаю: он винит себя за то, что год или два назад его мать замерзла до смерти; он ушел квасить, оставил ее без дров в домике в горах, и она замерзла, и Перри ее нашел, и после етого стал законченным алкоголиком, типа, и с тех пор в нем глубоко засело желание помогать людям, что-то искупить, типа, и вот сейчас он держит руки за спиной, наверное, прячет какой-то подарок для меня, так что я останавливаюсь и рисую на лице улыбу.

— Привет, Перри.

— А ну-ка, закрой глаза! У мя для тя сюрприз!

— Чё такое?

— А помнишь, я ж те утром сказал, что у мя для тя подарок? А теперь закрой глаза!

Стоит передо мной, ухмыляется, щеки красные от натуги. Пыхтит, дыхание вырывается облачками. До чего счастливый у него вид. Где-то у меня за спиной машина визжит мотором, должно быть, водитель сворачивает на мост и прибавил газу, торопится домой. Точно как я, бля.

— Перри, друг, я устал, мне надо…

— Нет, это очень важно! Хороший подарок, честно!

Ему это важно. Раздавать подарки, типа, Перидуру ето помогает. Помогает не пить, помогает выживать. Ставлю сумку на землю и закрываю глаза. Вздыхаю. Слышу, он хихикает. Чувствую, как меня тянут за левый рукав и что-то туда засовывают, что-то гладкое и прохладное слегка тыкается в мою культю.

Господи, до чего ж у этой машины мотор визжит. Как будто щас взорвется. Должно быть, водитель куда-то до смерти торопится.