Культура бескультурных народов

Следовательно, некогда широкая полоса, тянувшаяся от Восточной Европы через всю среднюю Азию, была удельной областью наших прародителей. Кроме того, их расселение, повидимому, простиралось и на Южную Азию, в особенности на Индостан. Последним остатком этого протоморфного слоя, оттесненным до крайних пределов южной оконечности этой области, — являются ведды на Цейлоне; близко родственны им дравиды, рассеянные по большей части полустрова. Оба племени, действительно, обнаруживают черты белой расы, — правда, в более или менее примитивной, но вполне очевидной форме; в то же время у них не наблюдается никаких родственных черт с желтой, а тем более — с черной расой. Тот факт, что они так же, как и айны, обитают по окраинам материка, Штрац объясняет натиском желтой (ксантодермной) расы. Последняя в предшествующие эпохи должна была долгое время оставаться изолированной, чтобы успел сложиться нынешний, резко выраженный тип. Но затем эта раса с неодолимой силой распространилась почти по всему материку, оттеснив более древний, белый первичный слой на окраины, как описано выше. Представляют ли эскимосы протоморфную расу, которая находится в подобном же отношении к желтой, как айны и ведды к белой, или акка к черной, — Штрац пока не берется решать. Между тем, многое говорит в пользу этого предположения.

Вот в сжатых чертах картина расового подразделения человечества, развертывающаяся ныне перед нашими глазами. Многое в ней, — пожалуй, даже большая ее часть — еще не закончено, представляя собою пока лишь эскизный набросок; но основные контуры, можно смело утверждать, нанесены вполне безошибочно. По сравнению с прежней расовой картиной, новая, без сомнения, выиграла. В то время как прежняя представляла лишь простое сопоставление отдельных разновидностей нашего вида, без всякой связи с ходом их общего развития и генетическими взаимоотношениями, — теперь перед нами художественное полотно необычайно рельефное и с далекой перспективой, позволяющей нам заглянуть в геологическое прошлое земного шара. В глубине этой перспективы мы видим, — еще не достаточно ясно во всех подробностях, но уже вполне отчетливо, — как из общего родового корня одной первичной расы выходят отдельные стволы, как они пространственно теснятся друг над другом, как развиваются при этом далее в определенном направлении, разделяются, разветвляются. При этом мы приходим, между прочим, к поразительному результату, — что наша гордая белая раса оказывается в довольно тесных родственных отношениях со столь удаленными пространственно народами, как айны, дравиды, ведды и даже австралийцы, которым, как земле от неба, далеко от нас в физическом, умственном и культурном отношениях. Этот результат, конечно, сразу же беспощадно разрушает все наши традиционные, привычные, консервативные воззрения. Но вместе с тем результат этот столь же мало принижает нас, как и все вообще эволюционное учение; напротив, мы можем даже гордиться, что несмотря на подобное родство, так смело и далеко ушли вперед. А затем, — и это интересует нас, этнографов, всего более— только благодаря этим новым антропологическим завоеваниям можем мы теперь думать о приложении того же метода к нашей собственной науке, к учению о культурном достоянии человечества — к этнографии. Мы увидим скоро, в какой связи с этнографической наукой стоят эти открытия.

IV. Элементы человеческой культуры

Адольф Бастиан, его «элементарная» и «народная» мысль. Географическая провинция. Общее достояние по Ратцелю. Почему мы интересуемся отдаленнейшим прошлым человечества?

Маститый учитель этнологии, Адольф Бастиан, не только путешествовал больше и дальше, чем все прочие ученики и учители этой науки, но находил время и писать больше, чем большинство этих ученых, вместе взятых. Как-то один из коллег, любивший зло пошутить, доставил себе своеобразное удовольствие, — он наложил одну на другую все сочинения Бастиана, чтобы измерить высоту его интеллектуальной производительности. Получилась, говорят, высота более двух метров. А было это еще задолго до завершения литературной деятельности этого более чем прилежного ученого. Впрочем, никто не дал себе труда проверить приведенную цифру.

Все это поистине изумительное количество трудов и сочинений преследует — и это, пожалуй, не менее изумительно— почти одну единственную задачу: привести со всего света и из всех времен доказательства, на тысячах и тысячах примеров, однородности или, по крайней мере, родства духовной жизни человечества.