Культура древнего Рима. Том 2

Во II–III вв. местные верования были связаны главным образом с римской армией, комплектовавшейся со времени Адриана из числа местных уроженцев. Служба в римских вспомогательных войсках, как известно, давала право римского гражданства самому воину и его семье. Легионеры набирались из римских граждан, в отдельных случаях право римского гражданства могло быть пожаловано при вступлении в легион. Эти местные сельские слои, оказавшиеся во множестве в войсках, не были достаточно романизированы, как о том свидетельствуют оставленные ими памятники и та античная традиция, которая сложилась о кельто-иллирийском населении Паннонии. Это местное население определялось как грубое и невежественное, едва ли не варварское, пригодное только к военной службе[262]. И хотя такая характеристика не может быть полностью отнесена ко всему населению этих областей римского мира, в ней отражено главное — простота сельской жизни кельто-иллирийских племен, их слабая причастность к греко-римской культуре и образованию и в то же время их храбрость, выносливость и воинственность. Из паннонцев в большинстве своем происходили иллирийские императоры, которые, как писал Аврелий Виктор, были знакомы с трудностями сельской жизни, не имели высокого образования, но были пригодны к военной службе, а потому и очень полезны для государства (Caes., 39, 26). В этой военной среде был хорошо известен латинский язык. Биограф императора Аврелиана писал, что когда пред ним предстал Аполлоний Тианский, он заговорил с ним не по-гречески, а по-латыни, чтобы его мог понять уроженец Паннонии (SUA. Aurel., 24, 3).

Уроженцы Паннонии во множестве оказались в Риме в III в. в преторианских когортах, после того как Септимий Север распустил старые преторианские когорты, комплектовавшиеся обычно из италиков, и включил в них воинов из дунайских легионов. Эти выходцы из дунайских провинций, служившие теперь в императорской гвардии в Риме, оставили здесь множество своих латинских эпитафий. Одна из них принадлежит паннонцу Ульпию Квинтиану, служившему в гвардейских кавалерийских частях (equites singulares)* и весьма показательна с точки зрения социально-психологической характеристики римского воина времени Империи. Эпитафия была поставлена его соратниками и наследниками — Валерием Антонием и Аврелием Викторином. Текст эпитафии следующий: «Взгляни, идущий мимо путник, на памятник родственного благочестия, который я поставил в слезах. В этом воздвигнутом надгробии вы видите то, что рождает паннонская земля, а погребает земля италийская (Pannonia terra creat, tumulat Italia lellus). В 26 лет он сам приобрел себе с великими горестями почести лагерной службы и в течение долгого времени нес эту службу. Когда он уже надеялся, что смертный страх миновал, Плутон вверг его в воды Стикса раньше, чем он вышел в почетную отставку. О, если бы судьба дозволила ему увидеть этот памятник еще при жизни, до того дня, как я, полный скорби, исполнил этот печальный долг, долг, увы, бесполезный. Теперь под этим камнем земля надежно укрывает его кости. Ты, путник, в своем благочестии пожелай ему легкой земли, нам же — хорошей добычи, из каковой и ты сможешь сыну оставить хороший надел» (Dobo, 122).

Латинский язык, римская религия и культура в большей или меньшей степени получили распространение в этой местной среде. Кельтские, иллирийские или фракийские имена, присутствующие на различных памятниках из провинций, только потому и дошли до нас, что были написаны по-латыни. Местное население заимствовало римский обычай изображать богов в скульптуре, живописи, рельефах, в бронзе, а также сооружать посвятительные памятники и алтари. Виллы, владельцами которых были и римляне, и романизированные паннонцы, строились в соответствии с римским архитектурным стилем; они имели мозаичные полы, статуи и статуэтки римских богов и Ларов в домах, в устроенных в стенах нишах и в небольших часовенках, стоявших близ вилл, а также на открытом воздухе. Как в мозаике, так и в надгробных рельефах и на саркофагах были популярны типичные для греко-римской мифологии сюжеты: сцена бегства Энея из горящей Трои, изображения Реи Сильвии и Марса, волчицы с двумя близнецами, Приама перед Ахиллом, Ифигении, Геракла, Кентавра и Деяниры, Федры и Ипполита и др. Римский пантеон, утвердившийся на местной почве, включил в себя и в известной мере обогатился местными традициями. Наилучшим примером может служить Сильва и.