Культура и империализм

В основе этих работ лежит та идея, что ортодоксальные, официально национальные и институциональные версии истории склонны возводить временные и весьма спорные версии истории в ранг официальных сущностей. Таким образом официальная версия британской истории, лежащая в основе, скажем, дурбаров, устраиваемых в честь вице-короля Индии королевы Виктории в 1876 году, представляют дело так, будто британское правление в Индии обладает почти мифической давностью. В этих церемониях подразумеваются традиции индийской службы, почитания и субординации, дабы создать образ всей континентальной трансисторической идентичности, спрессованной в преклонение перед образом Британии, собственная сконструированная идентичность которой такова, что она правила и должна править всегда не только морями, но и Индией.* Если официальные версии истории делают это в интересах идентитарного авторитета (identi-tarian authority) (если пользоваться терминами Адорно) — халифата, государства, ортодоксальной интеллигенции, истеблишмента — разочарования, споры и систематическое скептическое исследование в цитируемой мною инновативной работе выставляют эти композитные, гибридные идентичности на суд негативной диалектики, которая разлагает их на различным образом сконструированные компоненты. В значительно большей степени, нежели ста-

* Cohn Bernard S. Representing Authority in Victorian India // The Invention of Tradition / Eds. Hobsbawm Eric and Ranger Terence. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. P. 192—207.

бильная идентичность, сохраняющая течение в официальном дискурсе, имеет значение полемическая сила метода интерпретации, чей материал — это несопоставимые, но переплетенные и взаимозависимые, а кроме всего прочего — взаимопересекаю-щиеся потоки исторического опыта.

Исключительно дерзкий пример такой силы можно найти в интерпретации арабской литературы и арабской культурной традиции ведущего арабского поэта современности Адониса (псевдоним Али Ахмед Саида). С тех пор, как в 1974—1978 годах были опубликованы три тома «Al-Thabit wa al-Mu-tahwwil», он почти в одиночку бросил вызов тому, что считает в арабо-исламском традиционном наследии окостеневшим, увязнувшим не только в прошлом как таковом, но и в жестком и авторитарном перепрочтении этого прошлого. Цель подобного пе-репрочтения, по его мнению, в том, чтобы держать арабов подальше от действительного контакта с современностью (al-hadatha). В книге по арабской поэтике Адонис сравнивает буквальное, жесткое (hard-bound) перепрочтение великой арабской поэзии с линейкой, тогда как имагинативное прочтение показывает, что в сердце классической традиции — включая и Коран — явной ортодоксии, провозглашаемой преходящими авторитетами, противостоят оппозиционные и даже диссидентские элементы. Он показывает, как норма закона в арабском обществе отделяет власть от критики и традицию от инновации, тем самым сводя историю к исчерпывающему коду бесконечно повторяющихся прецедентов. Этой системе он противопоставляет растворяющие силы критического модерна.

Власть предержащие называли каждого, кто мыслит не в соответствии с культурой халифата, «людьми инновации» («ahi al-ihdath»), исключая их подобным обвинением в ереси из круга ислама. Это объясняет, как термины ihdath (современность) и muhdath (современный, новый), используемые при характеристике поэзии, нарушавшей древние поэтические принципы, изначально пришли из религиозного лексикона. Следовательно, мы видим, что современность в поэзии воспринимается правящим истеблишментом как политические или интеллектуальные нападки на культуру режима и неприятие идеализированных стандартов древности и как тем самым, поэтическое в жизни арабов всегда было смешано с политическим и религиозным, что сохраняется и поныне.