Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века)

Таким образом, никакое предопределение не избавляет от суда, поэтому В. Зауерлендер, которого не убедило толкование Маля, вновь обратился к исследованию отенского тимпана[90]. Он согласен с тем, что одни восставшие из могил уже осуждены, а другие оправданы, но, исходя из содержания и смысла изображения, подчеркивает, что их всех тем не менее будет судить Христос. В отличие от композиции сцен Страшного суда в других соборах, где рай и ад изображены ниже восставших из гробов и где, следовательно, «чтение» скульптурного текста идет сверху вниз (Конк, Макон, Лан, Реймс и др.), в Отене воскресшие расположены ниже изображений ада и рая, и эта компоновка порождает своего рода обратное движение. Своеобразное «удвоение» суда Зауерлендер толкует как «тавтологическую ситуацию». Предвосхищающая Страшный суд реакция, по Зауерлендеру, непосредственно связывает фигуры, расположенные справа от ног Христа, с раем, а фигуры, располагающиеся слева, — с адом. В этой «тавтологической ситуации» четко обнаруживается, по его мнению, присущее средневековому искусству расхождение между символическим и сценическим уровнями. Однако наблюдаемая в отенском тимпане несообразность остается все же необъясненной.

Новая попытка преодолеть зафиксированное в тимпане Гислеберта странное противоречие между Страшным судом и тем фактом, что представшие пред ним люди уже заранее осуждены или оправданы, принадлежит современному искусствоведу из ФРГ О.-К. Веркмайстеру. Его предшественники не обращали внимания на то, что самая идея суда таила в себе возможную двойственность. Страшный суд понимался не только как акт справедливости, но и так акт милосердия, а потому, полагает Веркмайстер, было мыслимо и освобождение от него. При этом он ссылается на Григория Великого, который в «Moralia in Iob» указывает, что существуют такие грешники, которые уже прокляты и не предстанут пред Судией, и праведники, для которых Страшный суд излишен[91]. Соответствующим образом он толкует и отенский тимпан. Если восставшие из мертвых, которые расположены по правую руку Христа, уже спасены, что явствует из их поведения и облика, то фигуры людей на другой стороне портала, на взгляд этого ученого, еще только подлежат высшему суду. Ссылаясь на литургию о мертвых, якобы предполагающую освобождение от Страшного суда, Веркмайстер дает такую интерпретацию надписей на тимпане: Христос выступает в роли Судии лишь в отношении одной части воскресших, и они выражают не отчаянье осужденных, а страх перед предстоящим судом и потому противятся своему воскрешенью, что уникально в иконографии Страшного суда. Ликованье же другой части восставших из гробов — свидетельство их избранности[92].Нужно заметить, однако, что выражение радости и надежды вообще обычно свойственно покидающим свои гробы людям, которых изображали в романских и готических соборах.

Но что же именно гласят надписи отенского тимпана? Надпись, относящаяся к избранникам:

71

Страшный суд. Собор Сен Лазар, Отен. 12 в.

72

Взвешивание душ. Собор Сен Лазар, Отен. 12 в.

73

Голова грешника в лапах демона. Собор Сен Лазар, Отен. 12 в.

74

Страшный суд: избранные и осужденные. Собор Сен Лазар, Отен. 12 в.

«Quisque resurget ita

quem non trahit impia vita

et lucebit ei sine fine

lucerna diei»

(«Так воскреснет каждый, кто не ведет неправедной жизни, и для него без конца будет светить свет дня»).

Надпись, относящаяся к отверженным:

«Terreat hic terror

quos terreus alligat error

nam fore sic verum notat

hiс horror specierum»

(«Да ужаснет здесь страх тех, кто связан с земными заблуждениями, ибо ужас этих изображений означает, что таков будет их удел»).

Эти тексты адресованы не изображенным на тимпане фигурам, а зрителю и имеют характер увещеваний и предостережений: награда ожидает праведников, а осуждение — упорствующих грешников. Нет возможности толковать эти надписи в предложенном Веркмайстером смысле; обещания и угрозы равно вложены в уста Христа-Судии. И это подтверждается надписью, вырезанной на мандорле:

«Omnis dispono

solus meritos corono

quos scelus exercet

me judice poena coercet»

(«Один я всех сужу и вознаграждаю по заслугам, а кто преступил, тот мною как Судией будет покаран»).