Культура русского старообрядчества XVII – XX вв. Издание третье, дополненное

До нашего времени сохранились здания монастыря, монументальные сооружения со стенами из дикого камня. В нем имеется жилой дом на шесть келий и храм, где до сего дня сохранилось около 60 древних икон. В монастыре есть и хозяйственные постройки, ему принадлежит около 30 га земли. Монастырь рассчитан на проживание 20 иночествующих. Последняя инокиня, обитавшая в нем, умерла в 1993 г. Имущество монастыря, существовавшего как частное владение, по ее завещанию было поровну разделено на три части, две из которых достались старицам, продолжавшим тогда жить в монастыре, а третья – проживающему там же католику Леону Людвиковскому, обещавшему содержать двух последних стариц, каждой из которых свыше 90 лет, до их смерти. Осенью 1994 г. между паном Людвиковским и поморцами Прибалтики, Польши и России велась безрезультатная переписка о выкупе принадлежащей ему доли и приискании желающих поселиться в монастыре. В 2002 г. Людвиковский скончался и все права перешли к его сыну, который превратил монастырь в объект туризма.

Глава третья. Старообрядчество как явление русской культуры

Немецкий философ Вальтер Шубарт, говоря об особенностях мировоззрения разных народов, как-то заметил: для англичанина весь мир – это завод, для француза – гостиная, для немца – казарма, а для русского мир – храм. Это высказывание как нельзя более верно подходит к русским старообрядцам. Без преувеличения можно сказать, что основой старообрядческого мировоззрения и деятельности является богослужение. Богослужение было тем основным стержнем, вокруг которого формировалась вся старообрядческая культура с ее отличительными особенностями. Так же некогда жил и древнерусский человек, окруженный атмосферой религиозности.

3.1. Богослужение как основа миросозерцания и культурной деятельности старообрядцев

Понимание своей жизни как служения (а в конечном итоге – Богослужения) вообще было характерно для сознания Средних веков: так жили и чувствовали не только на Святой Руси, но и в Европе, – пока она продолжала оставаться христианской. И для старообрядцев, ставших преданными хранителями ценностей Святой Руси, это понимание оказалось как нельзя более близким. Отсюда – особенно внимательное отношение к внешним формам богослужения как к необходимой составляющей веры в Живого Бога. «Богослужение – сотворчество Бога и верующего во Христа человека… Только посредством правильного, то есть православного богослужения возможно достижение единства Бога и народа. Богослужение определяет духовную преемственность поколений. Богослужение не заканчивается в церкви. Религиозным мироощущением освящается и быт христианина, в котором также присутствует богослужение. Только через сохраненное православное богослужение, только через правильное прославление Бога возможно не только удержание, но и созидание. Вот почему нужно было держаться за богослужение. Сохраняя богослужение, старообрядцы сохраняли Веру, сохраняли Святую Русь»[52].

В богослужении не может быть ничего случайного и необязательного. Мысль о том, что в церковных таинствах и обрядах можно выделить «внешнее» (якобы несущественное) и «внутреннее» (составляющее их суть), вообще была чужда святоотеческой традиции и явилась позднейшим плодом схоластических штудий выпускников духовных академий. Это был чисто протестантский подход, который привился в отечественном богословии в результате никоновско-петровской «реформации». Что касается традиционного православного сознания, то для него всегда было характерно понимание равночестности вербальных (т. е. словесных) и невербальных способов выражения религиозной истины. Еще апостол Павел писал, что Бог явил людям знание о Себе не только в словах Откровения, но и во множестве иных, не словесных материальных форм, «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1, 20). Отсюда, как справедливо отмечает современный исследователь, далеко не случайно, что «при всем почтении христианства к слову, в космосе христианской культуры значительное место занимает гармония всех символических форм выражения истины, среди которых иконопись, церковная гимнография, композиторское искусство, архитектура»[53]. Со времен Крещения Руси и до начала никоновских реформ XVII века было широко распространено изречение: «в храме стояще, на небесах стояти мним», которое отражало мечту о достижении такого состояния, когда «человеческие чувства в единстве своего многообразия воспринимают совершенную истину, выраженную в словах, мелодиях, цветах, формах и даже в запахе ладана»[54]. Здесь можно вспомнить, что и выбор веры при великом князе Владимире Святославиче во многом осуществлялся не на основе изучения и сравнения догматов тех или иных религий, а на основе изучения службы и обряда. Предпочтение отдавалось наибольшей красоте и пышности богослужения.