Культура шрамов

Сэд, берись-ка за телефон и набирай мой номер. Плохи дела. В хижине почти ничего больше не осталось. Томный все вытащил наружу, причем не только мебель, – он вытащил в прямом смысле все. Минуту назад он выбросил последний предмет – один только бог ведает, как ему это удалось. Он оторвал ножки от обеих кроватей, выкинул их в окно, а потом выволок и матрас. А знаешь, что он делает сейчас, знаешь, что он делает сейчас, Сэд? Он выдирает трубы от раковин на кухне и в ванной и вышвыривает их за порог домика. Здесь больше нет ванны, Сэд, поверишь ли, он отодрал даже гребаную ванну. Остался только унитаз, да и ему, видно, недолго еще стоять. Что нашло на этого мальчишку? Ведь ни в его досье, ни в беседах с его родителями ни слова не говорилось о склонности мальчика к разрушению. Подразумевалось, что этот парень смирен, как олень, ослепленный фарами. Ну, понимаешь, о чем я? Казалось, он никак не отреагирует, даже если ткнешь его электрическим прутом. А теперь ты только на него погляди. Хотел бы я, чтобы ты на него посмотрел, чтобы хоть кто-нибудь, черт подери, на него посмотрел. Он уже не тот мальчик, каким был прежде, а может, каким мне только представлялся. Теперь у меня на руках – настоящий, форменный псих, а я даже от гребаного стола оторваться не в силах. Знаю, знаю, знаю, что ты собираешься сказать, и может, потому-то ты и не отвечаешь, предоставляешь мне вариться в собственном соку, и все такое. Не надо было давать ему кислоту, Питерсон, ты сам во всем виноват, сам кашу заварил – сам теперь и расхлебывай. Я-то думал, мы с тобой ближе по духу, ведь люди, стоящие на грани революционных открытий, вроде как должны поддерживать друг друга. Не всегда дела идут гладко, тебе ли этого не знать. А может, это и впрямь кислота так действует, может, на самом деле он сидит себе тихонько перед очагом и читает книжку, а мне все это только мерещится, но нет, вряд ли. Не настолько я обдолбался, я-то знаю. Ладно, значит, кислота хорошо на него подействовала, только он не поет, не разговаривает, не кричит и не бранится. Он сосредоточенно крушит чужую собственность, и мне придется черт знает сколько за это платить. Позвони мне.

* * *

Я понесся обратно в зал и подбежал к дальнему концу, где вокруг крючка была накручена веревка для штор, подвешенных Собачником и Синт. Я отпустил веревку, и услышал наверху автомобильный шум, редкие фортепьянные аккорды, звуки шторы, окружающей машину, торопливый шелест разворачиваемой материи, и галогеновые лампы осветили цветочный узор, выхватили силуэт модели автомобиля, качающейся туда-сюда, костлявую фигуру Дичка, копошащегося среди проводов и разноцветных гирлянд на мэсленом полу.

Кертис… Кертис…