Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций

США сохраняли расовую сегрегацию на законодательном уровне с 1876 по 1965 г. Она получила название «кроуизм». Д. Кроу создал законы, установившие расовую сегрегацию в публичных местах, что привело к предусмотрению разных мест в школах, общественном транспорте, ресторанах и т. д. для белых и черных^[184]. На темнокожих распространялась масса запретов. В итоге выбором в США черного президента американцы якобы искупили свою вину, стерли из исторической памяти прошлые расистские грехи и предпочли более о них не вспоминать, однако продолжают при каждом удобном случае тыкать Россию в грязь за деяния, которые несоизмеримы с тяжестью деяний «цивилизованного» мира. Если принимать в расчет извинения американцев за рабство, то с таким же успехом стоит принимать в расчет извинения Хрущева за незаконно репрессированных в сталинские годы. Но мы не квиты, так как, забывая про свои преступления, они «помнят» про наши, завышают масштабы содеянного, фальсифицируют события, навязывают неприемлемые интерпретации и тем самым под флагом абстрактного гуманизма нарушают объективность исторического знания. Не укладывающейся ни в какую теорию права и справедливости внешнеполитической деятельности Штатов, а также манипулирующей легитимации этой деятельности следует посвятить отдельную монографию, поэтому мы не можем позволить себе привести здесь все имеющиеся сведения. Следовательно, ограничиваемся только некоторыми из них.

Недопустимо оправдывать творимое в нашей стране историческое насилие, сравнивая его с подобными явлениями в других странах. Необходимо путем этого сравнения показывать, что не только Россия и СССР заслуживают подобных обвинений, и нет никаких оснований для переосмысления национальной истории и культуры и формирования чувства вины за исторические преступления, которые в истории других стран тоже имели место. Крайне неприятно, что цивилизация, в которой угасает культура, в которой на место культуры пришло потребление, которая находится под протекторатом мирового полицейского в лице США, учит нас жизни и диктует правила «хорошего тона». Вся эта пропаганда идеологически бьет по национальной культуре, и возникает необходимость отводить от себя удар. У англосаксов мы могли бы кое-чему поучиться. Например, их знаменитая фраза «права или не права, но это моя страна», должна стать и у нас императивом в идеологическо-информационном противостоянии. Заимствование такой формы мышления будет вполне обосновано, в отличие от других заимствований, поскольку оно даст возможность не только избавиться от ярлыков и штампов, но и создаст положительное отношение к российской истории в общественном сознании. Необходимо акцентировать внимание на достоинствах своей истории и культуры, воспевать эти достоинства, даже если «цивилизованный» мир не подхватит нашего гимна, а он в любом случае его не подхватит. Конечно, здесь нет указания на необходимость рассматривать свою историю исключительно в позитивном плане каковой бы она не была, поскольку научная объективность должна сохраняться. В контексте не научного осмысления, а информационного геополитического противостояния данная форма мысли будет оправданной ответной реакцией на дискурс изобличающих чужую историю и не видящих позорные пятна в своей, так как нельзя позволять спекулировать в геополитических целях на трагичных моментах русской истории. Целесообразно избавляться и от навеянных извне антирусских мифов и от укоренившихся мифов о западных режимах как демократических и гуманных.

Хотелось бы верить в то, что русские обладают уникальным менталитетом, позволяющим им как нации в целом и как отдельному лицу не деградировать, а способствовать самосохранению и развитию. Хотелось бы верить в то, что существует краеугольная национально созидательная русская идея и особый путь, который сохранился, несмотря на многовековое внешнее влияние на русское народонаселение, и который, как факел, ведет общество к самосохранению. Хочется верить, что ментальность русского народа невозможно разрушить враждебными информационными матрицами, с которыми каждый из нас сталкивается в процессе жизнедеятельности и которые стараются навязать нам какую-то систему мышления (или, наоборот, бессистемность мышления). Но — в том-то все и дело — верить в это можно, а вот быть уверенным намного труднее.

Всяческие идеологемы о пути и ментальности русских — скорее философичные мифы, обильно сдобренные бесконечными наукоемкими теоретизированными рассуждениями, нежели реальность. Если бездумная развлекательность — скорее опиум для не отягченных раздумьями масс, то теоретически нагруженные рассуждения о проблемах особых путей, ментальности и прочие домыслы — опиум для интеллектуалов. Особый национальный путь необходим, но пока он не прослеживается на уровне социально-культурной практики.